Времена не выбирают (СИ) - Малыгин Владимир. Страница 9
— Да видел я его на подворье, — вынырнул из тягостных размышлений парень и мельком глянул на гонца. Развернулся всем телом в мою сторону. — Вась, а как я теперь без брата буду?
— А со мной пойдёшь! — поднялся на ноги. — Я тебе его заменю! Пошли!
— Как заменишь? Куда пошли? — удивился моим словам Данила, но тормозить и раздумывать не стал, тут же на ноги поднялся.
Ох, и здоровый же он! Выше меня нынешнего на голову будет.
— Сначала к посаднику! Узнаем, зачем кличет, а потом ко мне домой пойдём…
Сам вызов не обеспокоил, скорее вдохновил. Появилась возможность пройтись по улицам, осмотреться, да и согласие Данилы внушило оптимизм. Теперь не буду тыкаться носом во всё неизвестное, словно слепой щенок.
У посадника надолго меня не задержали. И разговор с ним вышел коротким, но примечательным, проливающим свет на моё нынешнее положение. Удивлялся отсутствию родичей? Теперь не удивляюсь! Просветили меня на этот счёт. Ещё как просветили! Были у меня родители, да сплыли. Нет их больше. А всё почему? Раскололось боярство псковское на два лагеря. Одна сторона продолжала крепко держаться за Новгород, а другая стремилась к независимости Пскова и самоуправлению. И победила, в конце концов.
А мои родители зачем-то именно в этот момент и уехали, может быть, спасаясь от тут же последовавшей и вполне закономерной опалы со стороны победившей фракции? Слух прошёл, что не доехали они до Новгорода, сгинули где-то по дороге.
Почему только меня оставили, с собой не забрали, вот в чём вопрос? И ответа на него мне никто не собирался давать. Посадник лишь уведомил, что имущество наследуемое, которое я так и не успел ни увидеть, ни пощупать, отходит в казну…
Оставляют мне милостью князя и общим решением боярского собрания дом мой родительский, и на этом всё. Ах, да, звания боярского не лишают! Вот за это спасибо…
А на что я дальше жить буду? Если всё остальное отобрали? Деревеньки, наделы и лавки… Перечисление всего того, чего я лишился, у дьяка заняло довольно много времени! Богатый у нас род был. Был, да сплыл…
— Князя нашего за оказанную милость благодари! По душе ему пришлось, как ты на стене себя во время осады показал. Если бы не его заступничество, то мы бы всё ваше каиново семя из города выпроводили. И тебя тоже! — уже в самом конце облагодетельствовал меня посадник.
Вышел на крыльцо, дверь за спиной бухнула, лязгнула железными засовами. Царапнуло меня объяснение произошедшего, не сходится одно действие с другим, последовательность не бьётся. Сгинули где-то? Но слух сразу прошёл? Ладно, освоюсь и буду разбираться. Осторожно, чтобы тоже голову не сложить. Кстати, а зачем это князю за меня заступаться понадобилось? Интересно-то как становится…
Тепло в посадничьих палатах, но сурово. И посадник такой… Соответствующий занимаемой должности. И тоже суровый. Благословил напоследок разъяснением, так сказать. Дружинники караулом на входе-выходе стоят, копьями острыми потолок подпирают. Спустился по лестнице с высокими ступенями, кивнул поджидающему внизу Даниле, поманил за собой.
— Ну, что? — как только завернули за угол, не вытерпел парень.
— А ничего! — цыкнул зубом. — Жить буду, и на этом всё. Звание боярское оставили, а вот всё остальное отобрали!
— Всё?! — ахнул парень. — Вот так прямо всё? И дом?
— Нет, дом оставили. Туда ты меня сейчас и отведёшь!
— Чегой-то я отведу? А сам что, безногий?
— А сам я ничего не помню! — отрезал. И показал на свою перемотанную голову. Забыл, что ли?
— Забыл, — сокрушённо вздохнул Данила. — Тогда пошли. А боярин с боярыней как теперь будут?
— А нет больше ни боярыни, ни боярина…
— Убили… — вздохнул понимающе Данила. И тут же прикусил язык, глянул искоса, заметил ли я его странную реакцию на горестное известие.
— Пока не знаю. Посадник только сказал, что нет их больше. Наверное, убили. Имущество всё ушло в казну, мне дом только и оставили…
— Ну хоть дом оставили, и то хорошо!
— И звание боярское ещё… Но с ним не знаю, хорошо это или плохо.
— Так что здесь плохого-то?
— А спрашивать с меня будут по прежнему! А у меня за душой ничего нет!
— Да ладно, проживёшь как-нибудь, — постарался подбодрить меня парень. Но как-то чисто символически постарался, без особой веры в свои собственные слова.
— Как-нибудь проживу, — эхом откликнулся. И остановился, развернулся к парню лицом. — А ты откуда знаешь, что моих убили? Я же только сказал, что их нет!
— Откуда? — смутился Данила, опустил голову, чтобы не встречаться со мной глазами. — Так об этом все знают. Намедни на площади кричали, как раз когда осада началась…
— Да? А почему мне не сказал о том? Не напомнил?
— Тревожить не хотел, — тяжко вздохнул парень. — Я думал, ты знаешь. Да и потом…
— А потом меня бы вслед за родителями изгнали из города, и что-то говорить вообще не надо было бы! Так? — сообразил я.
— Так… — согласился бедолага. И пробормотал. — Пойду я…
— Куда ты пойдёшь? А кто меня до дома проводит? Или и тут решил бросить?
— Нет, ты что! Доведу! — вскинулся Данила.
И остался стоять на месте. Только с ноги на ногу переступил, и на этом всё.
— Ну так веди, что топчешься!
И мы пошли… И пока шли, думал я, как дальше жить стану. Выживу ли в одиночку, в незнакомом совсем городе, среди чужих людей. Ну а что? Ведь на самом деле всё именно так и обстоит. Ничего и никого я здесь не знаю. И, что хуже всего, я реалий не знаю, законов и правил!
Да и плевать! Выкручусь!
А ведь и в самом деле проживу, отчётливо понял в этот момент. Где жить есть, осмотрюсь-обвыкнусь, а там что-нибудь да придумаю! На попе ровно сидеть никак нельзя. Уже сообразил, что если хочу чего-то добиться, то нужно буквально из шкуры выпрыгнуть! Наверняка ведь за мой бой на стене и полученные тогда раны и обратил на меня внимание князь. Чем-то я его зацепил. Уже и самому интересно стало, что я такого особенного умудрился в том бою проделать?
Доберёмся до дома, обязательно нужно будет Данилу обо всём подробно расспросить. И пусть пока вообще у меня поживёт. Идти, как я понял, домой ему не хочется, там всё будет о брате напоминать. Родных у нег тоже больше никого нет, так что пусть лучше со мной будет. И ему веселее, и мне источник информации.
Что же касается князя… С какой-то же целью он замолвил за меня слово перед боярским собранием? Тем самым помиловал, считай. И к себе милостью этой своей крепко привязал. И теперь я ему вроде бы как обязан…
Как только закрылась за бояричем дверь, посадник сразу же и засобирался. Остановил нетерпеливым движением руки подскочившего на ноги писца, кивнул ему на ворох свитков на столе:
— А ты куда собрался? Работы мало?
Погрозил ему пальцем, нахмурился, зыркнул грозно… У дверей в струнку вытянулись караульные! И быстро вышел на крыльцо.
По ступеням спускался уже неторопливо, степенно и важно. И до княжеских палат так неторопливо и шёл. Да не шёл, а шествовал, не обращая никакого внимания на снующих туда-сюда простых людей.
И поднимался в палаты так же неторопливо, несколько раз останавливаясь на крутом подъёме и шумно отдуваясь для важности перед редкими в эту пору и в этом месте встречными горожанами и дружинниками.
— Напугал? — спросил князь, выслушав короткий доклад посадника.
— Нет, — после короткого раздумья ответил князю посадник. — Ему всё равно было, что там с его родителями произошло. И потеря вотчин не огорчила особо, как и потеря вообще всего добра. Выслушал, и ни одна жилка на лице не дрогнула. Смотрел только всё время прямо в глаза, даже не поклонился ни разу, семя крапивное! Молодой, а уже борзый! Может быть…
Посадник замолчал, словно сомневался, стоит ли говорить дальше. А на самом деле просто ждал княжеской реакции на недосказанное. Потому что общий смысл и так был понятен. И от того, как князь сейчас прореагирует, можно будет фразу, и не только фразу, но и дело…