1900 год, или Последний президент (ЛП) - Локвуд Ингерсолл. Страница 6

Сограждане, помните об узах, которые наложил на вас злой и эгоистичный класс ростовщиков и спекулянтов, и в эту годовщину рождения Отца нашей страны давайте обновим наши клятвы – полностью и безусловно уничтожить следы их позорных деяний, и на общественном собрании и в семейном кругу новыми клятвами подтвердим нашу любовь к праву и справедливости, чтобы наше движение вперёд не остановилось, но продолжало усиливаться до тех пор, пока в сводах законов не останется ни единого следа записей о нашем порабощении. Что касается меня, то у меня есть только одно стремление, и это — заслужить в вашей памяти так много, чтобы, создавая мне эпитафию, вы поставили под моим именем единственную строку:

«Здесь покоится Друг Простого Народа».

ГЛАВА VII

Едва закончился первый год правления Серебряного правительства, как начали распространяться неприятные слухи о том, что Правительство больше не в состоянии поддерживать паритет белого металла с золотом.

— Это работа Уолл-стрит, — кричали друзья президента, но более мудрые возражали, качая головой, ибо они наблюдали за сеянием ветра неразумия и слишком хорошо знали, что в своё время придётся пожинать бурю глупости. [40]

Страна была буквально затоплена серебряным потоком, который излил свои серебристые волны во все уголки и щели Республики, стимулируя человеческие усилия с самой неестественной и вредной энергией. Безумная спекуляция шествовала по земле. Люди продавали то, за что им следовало бы держаться, и покупали то, что им не было нужно. Производители накапливали товары, на которые не было спроса, а фермеры пахали там, где не осушали и не опустошали, где им никогда не следовало бы пахать. Мелкий торговец расширял свой бизнес скорее с поспешностью, чем рассудительностью, а вдова изымала свои скудные средства из сберегательного банка, чтобы купить землю, на которую ей не суждено было ступить. Дух жадности и наживы поселился в каждом уме, и «простые люди» с безумным рвением развязывали тесёмки кожаных кошельков, чтобы бросить свои с трудом заработанные сбережения в дикие схемы обогащения. Каждый кусочек белого металла, который попадался им под руку, ложки, освящённые прикосновением губ, давно сомкнутых смертью, чашки и кружки, из которых пили знатные люди, отправлялись на монетные дворы, чтобы их перечеканили в «народные доллары».

При первом же слухе о лишении этой надёжной монеты её паритета с золотом произошло страшное пробуждение, подобное дрожащему вздоху скряги, который видит, как накопленное сокровище тает у него на глазах, но он не в состоянии протянуть руку и остановить его. Сначала – протесты и увещевания, затем – стоны и молитвы, которые с лёгкостью сменились проклятиями. Рабочий человек срывал с себя шапку и фартук, чтобы броситься на городскую площадь и потребовать своих прав. Скапливались толпы, образовывались процессии, депутации спешили в Вашингтон, но не пешком, как «армия Кокси», а на быстрых крыльях «Лимитед Экспресс» [41].

«Простые люди» были допущены к «скамье» [42], их жалобы терпеливо выслушали, после чего обещали компенсацию. Спешно ввели новые законы об увеличении доходов, и новые налоги возложили на широкие плечи миллионеров: налоги на чеки, налоги на свидетельства о регистрации, налоги на сделки и ипотеки, налоги на прогулочные яхты, налоги на частные парки и площадки, налоги на завещания на всю собственность стоимостью свыше 5000 долларов, налоги на всю недвижимость, подаренную в знак естественной любви и привязанности, налоги на все проездные билеты в чужие страны и двойные налоги на имущество всех отсутствующих в течение шести и более месяцев.

Также вдвое увеличились пошлины на все зарубежные предметы роскоши, поскольку, как было сказано в Конгрессе, «если шелка и атласы американских ткацких станков, а также вина и табак местного производства недостаточно хороши для «властелина с Уолл-стрит», пусть он доплатит разницу и возблагодарит Небо, что может получить желаемое по этой цене».

Чтобы усмирить ропот добрых людей страны, Департаменту общественных работ в кредит перевели дополнительные миллионы, и гавани были вырыты за один месяц, чтобы заполниться в следующем, и были введены новые системы улучшения межгосударственных водных путей в масштабах, о которых до сих пор и не мечтали. Уполномоченные по распределению государственных денег фермерам, настолько обедневшим, что оказавшимся неспособными обрабатывать свои земли, были заняты распределением «Ссуд Пеффера» там, где в них чувствовалась наибольшая потребность. Наконец, чтобы положить конец «гнусным деяниям менял и торговцев, паразитирующих на несчастьях народа», был принят закон, объявляющий тяжким преступлением, наказуемым пожизненным тюремным заключением для любого физического или юридического лица, покупку и продажу государственных облигаций или государственных фондовых ценных бумаг или торговлю ими с целью извлечения собственно прибыли или прибыли из роста и падения стоимости.

Но как бы Правительство ни старалось, однако оказалось бессильным остановить медленное, но неуклонное падение стоимости «народного доллара». К середине лета он упал до сорока трёх центов, и прежде чем прекрасная Северная страна обернулась, как надменная красавица, в осеннюю золотую мантию, эта монета, которой все доверяли и которую все любили, опустилась ровно до одной трети стоимости стандартного золотого доллара. Люди несли в руках корзины, наполненные ныне дискредитированной монетой, когда отправлялись за границу, чтобы выплатить долг или купить предметы первой необходимости. Огромные мешки белого металла швыряли в дверь ипотекодержателя, когда требовалось уплатить долг в несколько тысяч долларов. Мужчины-слуги сопровождали своих хозяек в походах по магазинам, чтобы нести необходимые средства, а старомодные муслиновые карманы в мужских одеждах уступили место кожаным, поскольку вес пятнадцати монет, необходимых для изготовления пятидолларовой золотой монеты, постоянно прорывал тонкую ткань, и доллары сыпались из карманов на каждом шагу.

Весь день в больших городах огромные повозки, нагруженные мешками с монетой, катились и грохотали по тротуарам, подводя итоги дня. Торговца, который требовал счёт, встречали у двери с угольным ведёрком или бочонком с гвоздями, наполненными необходимым количеством товара, а в день выдачи зарплаты рабочий брал с собой старшего сына, чтобы тот «отнёс все домой», в то время как сам обычно нёс вязанку дров. И странно сказать: эти доллары, когда-то столь любимые «простыми людьми», расстались с самой своей природой богатства и лежали кучами, не замечаемые и невостребованные, на полке или столе, пока не возникал случай расплатиться ими, что делали, небрежно и презрительно бросая их, как будто это были железные деньги древних спартанцев, и Священное Писание – по крайней мере, на этот раз – было опровергнуто и дискредитировано, поскольку воры не проявляли ни малейшего желания «подкопаться и украсть» [43] эти сокровища, сложенные на земле, хотя диски белого металла могли лежать прямо на виду, на столе, как оловянные блюда или жестяная посуда. Люди позволяли долгам расти, не требуя их погашения, и бартер и обмен снова вошли в моду, и добрая хозяйка обращалась к своей соседке за ржаной или кукурузной мукой в долг, обещая вернуть то же самое сахаром или сушёными фруктами, когда бы ни возникла такая необходимость.

А тем временем некогда волшебные диски серебра медленно и бесшумно скользили вниз, и их стоимость и доброе имя продолжали падать, пока не возникло ощущение, что люди ненавидят само имя серебра.

ГЛАВА VIII