Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 60
— Ты вот что, покатай-ка Сойку. Ты давно ведь собирался.
Я почему-то покраснел, хотя что тут такого! Я и правда говорил не раз, что хорошо бы взять Сойку в наши полеты.
Вечером я проводил Сережку на электричку, а потом забежал к Сойке. Она мне обрадовалась, но в то же время я видел: что-то с ней не так.
— Ты чего опять такая кислая? Снова бабка угнетает?
Сойка кивнула.
— Какая муха теперь ее кусает?! — возмутился я.
— Она по телевизору одну артистку увидела. Они в детстве учились вместе. Ну и вот... «Я могла быть такой же знаменитой, если бы не враги...» У нее всю жизнь какие-то враги... Купила бутылку ликера, а потом говорит: «Ты мое последнее проклятье в этой жизни...»
— Сойка, плюнь! Удери в двенадцать ночи из дома! Сможешь?
Она опять кивнула. Без лишних вопросов.
— Удеру. Бабка после ликера будет спать без продыха.
— Я за тобой приду. И покажу такое...
Она заулыбалась, доверчиво так...
Вечером я пошел на риск. Сделал вид, что улегся спать, а сам соорудил из одежды чучело под одеялом и слинял из комнаты через балкон. Мама уже уснула, и я надеялся, что крепко...
Сойка в старой безрукавке поверх своей «чунги-чанги» ждала меня у своего крыльца. Я взял ее за горячую ладошку и повел темными переулками. Она ни о чем не спрашивала. На песке у Мельничного болота я сказал в сумрак:
— Чуки, сделайте огоньки...
Быстро стали зажигаться маленькие костры.
А Сойка дышала у моего плеча.
— Ты не бойся, Сойка. Сейчас я отойду, и появится самолет. Сразу лезь в кабину. Только ничего там не трогай... Мы полетим. Хочешь?
— Ага... — выдохнула она. — Хочу... А эти, которые у костров... они не кусаются?
— Что ты! Они добрые... Ну, готовься!
Я отбежал на двадцать шагов и стал самолетом. Не знаю, удивлялась ли Сойка, но подошла сразу. Ловко забралась в кабину.
— Рома, а ты где?
— Я... тут, рядом. Все, что вокруг — это я и есть. Поняла?
— Да... наверно... А мы не упадем?
— Никогда в жизни! Нащупай ремни, застегни пряжки на груди... Готово?
— Да.
— Держись!..
Сойка была молодец! Даже тогда, когда я хвастался (пожалуй, чересчур) и закладывал крутые виражи, она ойкала, но ни разу не сказала «не надо». Тихонько смеялась.
Я полетал среди освещенных луной облачных столбов. Потом пролетал над Заоблачным городом. Попасть в Город можно было только пешим путем, но полюбоваться им с высоты — это пожалуйста. В Городе были светлые сумерки, в бухте отражался закат. На кораблях и улицах уже светились огоньки. Мне показалось даже, что я слышу музыку. На башнях горели разноцветные звезды.
— Как красиво, — вздохнула Сойка.
— Мы там обязательно побываем. Туда ведет дощатый тротуар...
Я сел на Туманных лугах, превратился в обычного Ромку и опять взял Сойку за руку. И мы долго гуляли по пояс в искрящемся тумане, заглядывали в провалы (тогда Сойка крепко сжимала мои пальцы).
Один раз на краю широкого провала она шепотом спросила:
— А там внизу что? Чьи огоньки?
— Не знаю. Наверно, деревня какая-то.
— А вдруг Дорожкино?
— Что?
— Ну, Дорожкино. Где мама и папа...
Вот оно как! Даже во время этой сказки она не забывала свою печаль... А может, как раз потому и вспомнила, что увидела огоньки? И сразу понял я, о чем она скажет дальше. Что ей Заоблачный город! Что ей Туманные луга!
— Рома. Ты можешь увезти меня в Дорожкино?.. Рома, ты почему молчишь?
— Подожди, Сойка. Я думаю... Это ведь не так просто.
Это было совсем непросто.
Нет, с пути я, пожалуй, не сбился бы. Надо лететь на запад, над железной дорогой. Линию можно видеть по цепочкам светящихся вагонных окон — поезда то и дело бегут по рельсам. Но до города Самойловка, рядом с которым деревня Дорожкино, около тысячи километров! А у меня скорость — около двухсот в час, я ведь не турбовинтовой лайнер. Когда вернусь, будет ясный день. И мамина паника! И упреки, и допросы!
Но... можно и по-другому! Уйти на самую большую высоту (на сказочную!) через несколько пространств и оттуда представить землю географической картой. И взглядом приблизить к себе тот район, где лежит деревня Дорожкино.
— Сойка! А как мы там сядем в темноте-то?
— Ой... не знаю. Там бугры.
— Вот видишь...
И тогда только я узнал, какая Сойка храбрая. Внешне тихая, стеснительная, но отчаянная в душе!
— Рома... а в самолете есть парашют?
— Что ты! Откуда...
Но тут я врал. Я чувствовал, что мне вовсе не сложно превратиться в самолет, в котором приготовлен парашютный ранец. Ведь парашюты входят в комплект самолетного снаряжения.
— Сойка, ты же не умеешь...
— Я умею... немножко. Мы с мальчишками в прошлом году прыгали с сарая. С зонтиком. Главное — ноги поджать правильно...
— Глупая... Парашют — не зонтик. Надо уметь раскрывать его.
— Не надо! Парашют сам раскрывается, если прицепить веревку к самолету. Я видела в кино...
— И ты не боишься?
— Боюсь... Но я хочу к маме и папе... — И она то ли всхлипнула, то ли носом шмыгнула, стоя на коленях у края провала.
Я больше не спорил. Если бы я целый год не видел маму, я бы тоже прыгнул хоть откуда. Хоть вниз головой без парашюта...
— Ладно, отойди от этой ямы...
И опять я превратился в самолет. И правда — новенький, туго уложенный в ранец парашют оказался на сиденье.
— Сойка, сбрось его из кабины!
Она поднатужилась и сбросила тяжелый ранец прямо в туман.
— Не потеряй... — И я снова сделался мальчишкой. Надел парашют Сойке на спину (она, бедная, даже присела). Стал подгонять брезентовые широкие лямки, защелкивать пряжки. Хорошо, что Сойка в своей «чунге-чанге», а не в платье, так удобнее...
— Смотри! Видишь, на этой веревке колечко с зажимом, карабин называется. В кабине пристегнешь его к скобке на борту, есть такая рядом с дверцей. Обязательно! Поняла?
— Поняла...
— Ох, Сойка...
— Не бойся, Рома. Я хорошо пристегну...
— Да не в этом дело, — сказал я грустно и честно. — Жалко, что расстаемся. Скучно без тебя будет.
Она вскинула глаза.
— Правда?.. Но ты же сможешь прилетать, когда захочешь.
— Ладно! Буду прилетать! — И я поскорее снова стал бипланом «Ь-5». — Сойка, ты села? Пристегнула карабин?
— Да...
— Как следует пристегнула? Проверь!
— Я проверила. Не бойся.
Господи, это она мне говорит «не бойся». А прыгать-то кому? Не мне же...
Я взлетел.
И представил громадный треугольник. Нижняя сторона его — рельсовая линия внизу. Длиною в тыщу километров. А по другой стороне треугольника я полетел круто вверх. Здесь, среди лунных Безлюдных Пространств, я был хозяин и мог развить любую скорость. Как во сне, как в сказке. Мог сжать расстояние!
И вот нервами я ощутил, что достиг нужной точки. Глянул вниз. Там — лишь освещенная фосфорической луной облачная пелена. Однако я вообразил, что сквозь нее вижу карту — с пунктиром рельсового пути, с кружком и мелкими буквами «Самойловск». А рядом кружок поменьше — «Дорожкино». И с вершины своего треугольника стремительно пошел вниз. Сойка тихо ойкнула.
— Терпи, — сказал я с напускной сердитостью. И пробил облака.
Ночная земля раскинулась внизу — темная и косматая. Несколько огоньков мерцали там заброшенно, сиротливо. Да бежали крошечные желтые квадратики — окна вагонов.
И все же сплошного мрака в воздухе не было. Над зубчатым лесом вставала луна. Не та яркая и круглая, что над Туманными лугами, а обычная, земная. Тусклая розоватая половинка.
— Сойка, а как мы тут что-то разыщем?
— Ничего и не надо искать! — откликнулась она радостно. — Вон река блестит,, изгиб! Деревня — дальше, а наш дом у самого этого изгиба, у берега. Он хоть и сгоревший, но все равно видно... А вон огонек, это на нашем ветряке!
В самом деле, луна высветила реку, хотя и неясно...
Увидел я и черные горбатые крыши хутора, и горевшую над ними лампочку.