Печать Раннагарра (СИ) - Снежная Александра. Страница 76

— Ну, не знаю, — задумчиво потянула Ли. — Можно ли вам доверить чистку котла, если вы лук чистить не умеете?

— Так это ж другое дело, — радостно встрепенулся орк. — Что тот котел чистить? Все равно, что меч после доброй битвы. Тьфу, раз плюнуть!

Оливия с сомнением скривилась, а потом, снисходительно вздохнув, проронила:

— Ладно. После трапезы котел в вашем распоряжении, фэа-торн! Посмотрим, так ли вы хорошо работаете, как говорите.

Выпятив грудь колесом, орк стукнул по ней кулаком:

— Договорились, герцогиня. Сделаю все в лучшем виде!

Как только Урхурт ушел помогать Джедду затаскивать в палатки еловый лапник, Касс тепло улыбнулся Оливии:

— Спасибо, что избавила от нудной работы: терпеть не могу чистить эту штуковину.

— Я заметила, — весело хмыкнула Ли. Чистить холодным снегом подгоревшее дно емкости Ястреб упрямо ей не позволял, поэтому, скрипя зубами, издевался над несчастной посудиной сам. Каждый раз, наблюдая в процессе работы за выражением лица герцога, у Оливии складывалось такое впечатление, что еще немного — и он, выпустив теней, покрошит единственный котел в мелкую стружку.

— Боюсь, Урхурт не понял, на что подписался, — с сожалением обронил Касс. — Вряд ли после сегодняшней чистки он захочет еще раз предложить нам свою помощь.

— Ничего, — коварно поглядела на орка через плечо охотница. — Мы его «на слабо» возьмем.

Вечером, глядя на пыхтящего в сторонке над котлом главу Грэммодра, Касс и Оливия усердно закусывали губы, пытаясь не рассмеяться.

— Мне кажется, эта работа вам не по силам, — горестно вздохнула Ли, когда Урхурт закончил.

— Это еще почему? — на скулах мужчины отчетливо проступили желваки.

— По-моему, вы совершенно выдохлись — это раз; и так долго котел даже я не чищу — это два.

Урхурт позеленел и кончики его острых ушей нервно задергались.

— Я пытался сделать работу качественно, но если это для вас не так важно, герцогиня, то завтра я почищу вашу гнилую посудину за пару минут.

— Во-первых, это не моя посудина, а ваших степных сородичей, — вежливо заметила Ли. — А во-вторых, вы сами сказали, что можете делать любую работу лучше меня и герцога. Так вот, к слову, герцог чистит вашу посудину, — намеренно сделала ударение на слове «вашу» охотница, — идеально, и в два раза быстрей.

— Завтра посмотрим, кто лучше и быстрей, — раздраженно рявкнул орк, шумно исчезая в своей палатке.

— За что ты так с ним? — лукаво вглядываясь в смеющиеся глаза жены, спросил Касс.

— Не все ж ему хитрые комбинации выстраивать, — безмятежно улыбнулась охотница, следуя к их с герцогом месту ночлега. — Это ему за твой бой с орками.

— То есть твое «или правда не можешь» было с его подачи? — вопросительно заломил бровь Ястреб.

Ли невозмутимо пожала плечами, и Касс, не выдержав, громко расхохотался.

— Ты и правда страшная женщина, — со смехом в голосе выдал он. — Меня заставила чистить лук, главу Грэммодра котлы. Хотел бы я посмотреть, какую повинность ты придумала бы для Магрида.

— Лук для него слишком просто? — поинтересовалась Ли.

— У него сто рук, — страшным шепотом просветил жену Касс. — Он мешок лука за секунду искромсает, и даже слезы не проронит.

— Ужас, — огорченно сникла Оливия. — Что ж у вас, у нелюдей, всего так много: у тебя теней, у Магрида рук? А у отца Эстэ тоже чего-то много?

— Голов, — ухмыляясь, уточнил Касс. — Нэсс в своем нечеловеческом обличии — трехголовая гидра.

— М-да… Видя Эстэль, должна была догадаться, — не очень удивилась Оливия. — Ничего, а вот венценосному красноглазому удаву я обязательно найду какое-нибудь нескучное занятие для всех его ста рук, — укладываясь на застеленную шкурами лежанку, заявила девушка.

— Почему-то я даже не сомневаюсь, — придвигаясь к Оливии ближе, засмеялся в ее макушку Ястреб.

— А ну, спать быстро! А то по шеям надаю, — заворочался проснувшийся от их возни и болтовни Джедд. — Не наговорились за день, — ворчливо пробурчал мастрим.

Оливия с Кассом выразительно и молчаливо переглянулись, опасаясь дальше злить охотника. Немного покрутившись, Ли нашла себе удобное положение под боком герцога, и когда его рука обняла ее, плотнее укутывая в теплый мех, девушка неожиданно поняла, что привыкла к тому, что последние недели засыпает и просыпается в объятиях мужа. И в этих объятиях было удобно, тепло, надежно — наверное, так надежно, как еще никогда в жизни не было…

Касс же, глядя на спящую у его груди девушку, опасался лишний раз пошевелиться или вздохнуть, но, несмотря на это, никогда еще ему так хорошо и удобно не спалось при наличии минимальных удобств. Это, пожалуй, был самый лучший поход в его жизни. Грэммодр, который он всю жизнь ненавидел и старался появляться в этом неуютном краю как можно реже, вдруг стал почти родным и любимым. Совместные испытания и трудности настолько сблизили их с Оливией, чего никогда бы не получилось, останься они жить в замке или столичном доме.

Каждый новый день Касс видел и открывал для себя, словно шкатулку с сюрпризами, совершенно разную и удивительную Оливию: искреннюю, добрую, немного наивную, невероятно цельную и ужасно упрямую. Теперь он знал о ней тысячу разных мелочей, без которых больше не мог представить себе любимой женщины. Под утро у нее замерзал нос, и она во сне всегда поворачивалась, чтобы согреть его у него на груди. Она любила сидеть перед сном у костра, задумчиво смотреть в огонь и жадно вдыхать запах дыма, будто это был самый восхитительный на свете аромат. Ей нравилась зима. Она радовалась, как маленькая, когда шел крупный пушистый снег, облачая раскидистые ели в игольчато-пушистые шубы. В такие моменты ее голубые глаза становились пронзительно-яркими и лучистыми, а аура сияла, словно радуга. При всей своей видимой хрупкости, у девушки была железная сила воли и невероятная сила духа. За все время пути она ни разу не пожаловалась и не спасовала перед трудностями. Эта такая слабая и такая сильная женщина вызывала уважение и восхищение всех находившихся в отряде мужчин. Она терпеть не могла сидеть без дела. У охотницы в одном месте находилось шило, поэтому своей кипучей энергией она заражала всех окружающих. В ней не было высокомерия и гордыни, она могла найти доброе слово как для правителя Грэммодра, так и для самого невзрачного и тихого воина. А уж когда сердилась, то лучше под ее тяжелую руку было не попадаться. Кассу казалось, что ее побаивались даже орки, когда она была в гневе. Когда она злилась, глаза у нее темнели и становились почти серыми, а правая бровь с изломом взлетала высоко вверх. Она была такой разной, но всегда и во всем невероятно искренней, и герцог понимал, что такой настоящей Оливия бывает только с теми, кого считает друзьями и кому действительно доверяет. Ее напускная резкость и грубость служили своего рода защитной броней, за которой девушка прятала свою ранимую душу. Жизнь научила охотницу быть осторожной и подозрительной. Но, несмотря ни на что, она оставалась абсолютно чистой и светлой — доброй девочкой, с большим и горячим сердцем.

Никогда в жизни чувства Касса не были таким взвешенными и глубокими. Он любил Оливию не за то, что она была красивой женщиной, а она действительно была красивой, хоть на свою внешность и не обращала никакого внимания. Он любил ее за человечность и милосердие и еще тысячу разных качеств, которые теперь раскрывались перед ним, как грани сверкающего бриллианта.

На следующий день отряд все утро шел вверх вдоль берега реки, пополнив свои запасы воды. Двигаться теперь приходилось медленней, потому что лошадей пришлось оставить в последнем из попавшихся на их пути поселений: в заснеженных горах животных просто нечем было бы кормить. Впрочем, самим путешественникам в этих местах тоже почему-то совершенно нечем было поживиться. До полудня наметанный глаза Касса не заметил даже самой мелкой дичи, что, в принципе, было очень странно.

— Ваша Светлость, — окрик Коэна в заснеженной тишине рассыпался многоголосым эхом. — Вы должны это видеть!