Печать Раннагарра (СИ) - Снежная Александра. Страница 95

— Лэйни, ты опять забыл все, чему тебя учил Касс, — ласково пожурила ребенка колдунья, дотрагиваясь до висевшего на его шее шнурка с зубом убитого Оливией карука.

— Что я забыл? — прошептал Лэйн, не сводя глаз с удивительной женщины.

— Все в твоем воображаем мире так же возможно, как и в настоящем. Просто это другая реальность!

— Но ведь она не в этом мире, а в том, — мальчишка кивнул на склонившуюся над бездыханной Грасси герцогиню.

— Ты проводник между тем миром и этим, — обвела взглядом пространство колдунья. — А души людей принадлежат в равной степени как тому, так и этому миру. Твой дар бесценен. Ты можешь вернуть заблудшую душу в тело — а можешь изгнать навеки.

— Но ведь это будет означать, что я убью того, кому принадлежит душа, — испуганно распахнул глаза Лэйн.

— У любого дара всегда есть обратная сторона, малыш, — горько усмехнулась женщина. — А за причиненное кому-либо зло рано или поздно приходится платить. Но выбор всегда остается за тобой. Тебе выбирать, на какой путь ты станешь: добра и справедливости или подлости и зла. Не ошибись, выбирая. Возьми ее силу, она для этого тебе его оставила, — незнакомка вложила в ладошку Лэйна амулет Оливии и растворилась в воздухе.

Мальчишка сжал со всей силы в пальцах зуб карука, и он внезапно превратился в огромный зазубренный охотничий залтак. Лэйн недоуменно уставился на нож, не понимая, что он должен с ним делать. Внимание мальчика отвлекло движение внизу. Опустив руку, он перевел взгляд на шейну Антэль и не удержался от испуганного вздоха.

Герцогиня, толкнув в бок Грасси носком туфельки, убедилась, что девушка не двигается, а затем, подняв с пола подушку, вновь направилась к лежащему на кровати мальчику.

Закрыв глаза, Лэйн бесстрашно шагнул в белое поле, потянувшись сознанием к опутанному черными змеями сердцу. Тьма всколыхнулась, раззявила страшную пасть, желая поглотить мальчика пучиной мрака. Лэйн занес руку с ножом для удара, да так и замер, отсчитывая удары чужого сердца, как ускользающие секунды времени. Он вдруг понял, о каком выборе говорила ему колдунья: нельзя бороться со злом его же методами. Зло порождает зло. Он станет таким же, как мать Дэррэка и Касса, если впустит тьму в свое сердце.

Нож в руке мальчика истаял, и зуб карука приятно холодил ладонь, наполняя ей странной силой. Теперь Лэйн видел, как он достался Оливии. Он чувствовал ярость и боль охотницы, ее несгибаемую волю и бесконечную жажду жизни. Энергия переполняла мальчика, сплетаясь с его собственными ощущениями: болью за лежащую без движения Грасси, горечью за обманутого и преданного Касса, страхом за всех, кого она любил.

Раскрыв объятья тьме, Лэйн выпустил бьющую из него ключом силу, понимая, что уже не сможет остановить ее поток. Мир взорвался вокруг мальчика ослепительной вспышкой, и Лэйн стоял в эпицентре бушующей бури, выплескивая рваными толчками переполнявшую его душу любовь.

Любовь к маме, которая всегда жила в его памяти.

Любовь к Джедду, по которому он так скучал.

Любовь к Оливии, дарившей его сердцу нежность.

Любовь к Кассу, ставшему для него отцом, таким, о котором он всегда мечтал. Любовь ко всему живому, к людям — знакомым и незнакомым, близким и далеким, счастливым и несчастным…

Бесконечную, бескорыстную, искреннюю любовь.

Вращающаяся воронка подхватила мальчишку подобно песчинке с морского дна и выбросила на берег, заставив задыхаться и жадно ловить ртом поступающий в легкие воздух.

Лэйн очнулся лежащим на кровати, чувствуя себя снова живым. Перевернувшись на бок, он увидел на полу белую как мел Грасси. Не задумываясь, мальчишка сиганул вниз, упав вместо твердого пола на что-то мягкое. К ужасу ребенка, этим мягким оказалась бездыханная герцогиня. Женщина смотрела остекленевшими глазами куда-то в потолок, широко раскрыв, перекошенный в судороге рот. Испугано скатившись с ее тела, Лэйн прополз несколько эртов, ухватившись рукой за безжизненно распластанную у стены Грасси.

— Потерпи, Грасс! Я сейчас, — горячечно шептал Лэйн, подтягиваясь ближе к голове подруги. — Держись, миленькая, — просунув ладошку под затылок швеи, ребенок вздрогнул, почувствовав теплую и липкую кровь на своих пальцах. Закрыв глаза, он стал пропускать сквозь тело девушки потоки исцеляющей магии, восстанавливая раздробленные кости, соединяя порванные ткани и сосуды. На это ушли последние силы мальчика. Нащупав на шее Грасси ровно бьющийся пульс, Лэйн бессильно уронил голову ей на грудь и провалился в забытье.

Такими их и обнаружил Дэррэк, вернувшийся за перстнем Касса. Мужчина вспомнил, что оставил кольцо на комоде в спальне, а без него аудиенции Магрида он мог ждать до самого вечера. Имея же при себе перстень, Дэррэк рассчитывал, что монарх, почувствовав магию брата, сам найдет его и выйдет навстречу. Несколько секунд граф потрясенно смотрел на творящийся в комнате ужас, а потом бросился к Лэйну, не понимая, почему ребенок весь в крови. Дэррэк суматошно осматривал тело мальчишки, выискивая следы ранения, и только прибежавший с приготовленным лекарством Нокс смог объяснить обезумевшему от страха мужчине, что кровь, очевидно, принадлежит служанке.

Грасси пришла в себя спустя пару минут. Вжавшись в обнимающего ее лекаря, девушка путано и сбивчиво, сквозь прорывающиеся рыдания, указывала пальцем на герцогиню и кричала, что та хотела убить Лэйна.

Все происходящее казалось Дэррэку каким-то чудовищным и жутким кошмаром. Он не мог и не хотел верить тому, что родная мать была способна на такое, но следы удушения на горле швеи, подушка, зажатая в пальцах матери и полуживой, перепачканный кровью Лэйн, говорили красноречивее любых слов.

Сама Антэль дель Орэн уже ничего не могла объяснить своему разбитому и ошеломленному произошедшей трагедией сыну, потому что осмотревший герцогиню Нокс констатировал у нее остановку сердца.

Дэррэк попросил перенести Лэйна в спальню Оливии, и когда комната брата опустела, мужчина наконец позволил дать волю своим чувствам. Подняв тело матери на руки, он сел с ней на кровать, прижавшись щекой к еще теплому и такому родному лицу.

— Как же так, мамочка? — сглатывая подступивший к горлу ком, прошептал граф. — Зачем? Что же ты наделала, родная?

Дэррэк бережно укачивал в руках самую дорогую и любимую женщину на свете, вспоминая ее милую сердцу улыбку, смех, голос, который он мог узнать среди тысячи. В памяти мужчины мама была нежной, чуткой, доброй, и какую бы страшную ошибку она ни совершила, он не мог заставить себя ее ненавидеть. Он любил ее. Всей душой, которая теперь болела и кровоточила.

Дэррэк не представлял, что он скажет Кассу, и не понимал, как теперь жить дальше.

Костер давно погас, но в темной пещерке еще сохранялось тепло благодаря тому, что Касс предусмотрительно закрыл с вечера вход нарубленным ельником. Осторожно, чтобы не разбудить спящую Оливию, герцог поднялся с лежанки, плотнее укутав жену в теплый плащ.

Солнце еще не взошло, но где-то далеко, за уснувшими глыбами высоких гор, на самой кромке дня загорался рассвет, разбавляя чернильную мглу неба рдеющим пурпуром.

Ступив шаг, Ястреб замер от неожиданности, недоверчиво глядя по сторонам. Еще вчера здесь лежали белые сугробы, а сейчас под ногами темнела бурая земля, покрытая пожелтевшей сухой травой. Снег растаял как-то странно — по широкому, ровному кругу, и создавалось впечатление, что кто-то разжег огромный костер, растопивший холод зимы на несколько десятков эртов вокруг.

От неожиданной догадки Касс сначала нахмурился, а потом робко улыбнулся. Ошибки быть не могло — это нежданное таянье снегов было результатом их с Оливией жаркой ночи. Огонь выходил из-под контроля, сметал все барьеры и границы, когда между ними проскакивала искра страсти. И если вчера герцог еще сомневался в том, что его прикосновения были приятны жене, то сейчас, глядя на чернеющую вокруг пещеры прогалину, сомнения таяли вместе с редеющим сумраком, поселяя в душе надежду.