Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 115

— Надеюсь, вы ничего не упустили, и мне не придётся в вас разочаровываться, — задумчиво взирая на армию уродливых карателей, пробормотал маг. Он не удостоил взгляда стелющихся у ног тёмных духов, не повышал голоса, не угрожал. Для чего утруждать себя лишним, роняя лицо, когда для острастки достаточно сказанного? Со времен Уркараса, когда сам был слугой, чародей неплохо уяснил, как добиться от рабов верности и исполнительности, потому в действительности не сомневался, что духи добросовестно выполнили свою работу.

Но разве только рабы танцевали под его дудку? О, нет! Дарена неспроста величали Владыкой, ибо влияние его распространилось так далеко и было столь прочно, что порой он начинал от этого уставать. Советам мудрейшего неукоснительно следовали и недалёкий Транап, нынешний Повелитель демонов, и в Айердоре, королевстве светлых эльфов, и тот же человеческий монарх Вортигерн, изумивший мудреца неуёмными амбициями и ненавистью к вожаку каледонскому Мактавешу. Единственные, кто никак не поддавался влиянию, так это тёмные эльфы, ушедшие в пещеры после падения Морнаоса. Упрямые и несговорчивые, подозрительные и хитрые, они не шли ни на какие переговоры, не верили обещаниям Правителя Транапа вернуть им земли в том случае, если выйдут на поверхность и оставят сопротивление. Ничто и никто не могло поколебать их решимости, кроме исчезнувшей принцессы. Только её они ждали и ей верили, как Великой Праматери, родоначальнице их расы и главному божеству всего пантеона эльфийских богов.

Что ж, как бы не хотел он смерти госпоже Лайнеф, но все они жертвы упрямых и жестоких обстоятельств. Миссия, которую Дарен возложил на собственные плечи, была столь благородна и глобальна, что так тому и быть, они получат свою падшую принцессу. Дарену пришлось вернуться в мир смертных.

— Ищите. Продолжайте поиски, найдите мою дочь.

Тихий приказ Владыки привел в движение раболепных слуг. Избегая губительных солнечных лучей, под завесой разлапистых ветвей лесных деревьев чёрные духи заскользили по усеянной хвоей, мягкой как перина земле, и на глазах звероподобных карателей быстро растаяли, с облегчением покинув тягостно яркий для них мир смертных. Око Владыки воззрилось на командующего армией.

— Ну?..

— Презренные беглецы добивают человеческих воинов правителя с этой планеты. Армия ждёт твоего дозволения, Владыка, чтобы покарать преступников Уркараса.

— Хорошо, — чародей одобрительно кивнул, — Приступайте.

Лукрецию нашли на окраине леса ближе к полудню. Зарёванную и вздрагивающую под доносящиеся звуки сражения, с ужасом в полубезумных глазах, неприкаянную бриттскую аристократку случайно обнаружили каледонцы в прилегающем к плоскогорью подлеске.

— Это что за диво? — заметив свернувшееся калачиком под кустарником тело, старейшина Анку отложил в сторону секиру, успевшую за сегодня снести далеко не одну саксонскую голову, запустил между ветвей руку, ухватил рыжие волосы и потянул на себя визжащую женщину. — Ба! Так это же краля из блудника нашего! Вот те раз. И какого дьявола она здесь ошивается?

Женские вопли привлекли внимание находящихся поблизости собратьев.

— Видать, бежать удумала, а тут жарковато стало, вот и забилась с перепугу. Да вдуй ты ей, чтоб затихла наконец, а то в ушах звенит. Шлюхи только такой язык и понимают. Или вон шею сверни. Всё равно не жилица после побега-то.

— Эта девка Молоха, он накануне её выкупил у вожака, — вмешался Марбас. — Ему и решать, что с ней делать. Погоди, Анку, дайка мне её. Что-то с ней не так. Уж не помешалась ли?

С приятелем старинным Анку из-за самки и спорить бы не стал. Толкнув в объятия собрата Лукрецию, демон возложил на плечо неизменное к себе приложение — облюбованную секиру, с коей и в мирное-то время не часто расставался, и, как водится у могучих вояк, за собой оставил последнее слово:

— А с бабами бывает что-то так? — нарочито грубо рассмеявшись, он отошёл на несколько шагов и, поглядывая по сторонам, стал прислушиваться к уговорам Марбаса, пытавшегося успокоить взбесившуюся блудницу.

— Посмотри на меня! — встряхнул тот её хорошенько. — Посмотри! Ты узнаешь меня?

Худо-бедно, та наконец прекратила биться и, осмысленно взглянув на старейшину, клацая зубами, кивнула.

— Уже лучше, — удовлетворённо оскалился демон в улыбке. — А теперь начистоту: что тебя напугало, и как ты здесь оказалась?

— Я?.. — глаза её так расширились, что Марбас не на шутку испугался, как бы они не выпали из глазниц. Она намертво вцепилась в рубаху воина, будто в нём было её спасение, и только тут демон заметил обожжённые раны на её коже.

— Что ты видела? — встряхнул он женщину. — Говори!

— Кровь… крики… — прижимаясь к демону, она дрожала осиновым листом. — Их много. Очень! Они… они жуткие, страшные… Они убили всех. Ρазорвали. У них чёрная кровь и горящие огнём глаза, как у вас…

Вперемешку со всхлипами она отрывисто роняла слова, пересказывая, что с ней произошло, и о судьбе несчастных менестрелей. Марбас внимал им и хмурил густые светлые брови, поглядывая на собратьев. Чеканное, крупное лицо воина с мрачным спокойствием выражало, что время последней, решающей битвы настало.

— Вот видишь, Анку, а ты сетовал, что развернуться негде. Теперь твоей секире самое раздолье будет, — он улыбнулся в рыжую бороду, глубоко вдохнул влажный воздух, окинул взором окружающий девственно зелёный лес и произнёс: — Даллас, забирай-ка своих парней и дуй к вожаку. Девку прихвати. Пусть господину расскажет, что видела. Как уйдут в цитадель, авось и мы успеем добраться.

— Чего?! — демон так громко и искренне возмутился, что Лукреция вздрогнула. — Это с какой стати ты тут распоряжаешься, брат мой? Если уходить, так всем вместе.

— По старшинству старейшин клана, — прорычал Марбас, но, снизив тон, спустился до просьбы. — Даллас, не трать время попусту — его почти не осталось. Поторопись, иначе всех нас ждёт пекло ада.

— Чёрт дери, Марбас! — разозлился собрат, ибо возразить ему было нечего. — Чёрт тебя дери! Не смейте подыхать! Как я с этим жить-то буду?

— Ты еще слезу пусти, — проворчал Анку, любовно оглаживая отточенное, блестящее на солнце орудие.

— Да пошёл ты… — испытывая неловкость за эмоциональную откровенность, Даллас смачно выругался и, закинув на плечо полуобморочную Лукрецию, вместе с находящимися в его подчинении демонами побежал к плоскогорью. Когда же шаги каледонских исполинов стихли, и даже след их простыл, в притихшем лесу слуха собратьев достиг тягучий двукратный сигнал данноттарского горна. Двое приятелей изумлённо смотрели друг на друга, пока разом не разразились смехом. Наконец, Анку вытер проступившие от хохота скупые слёзы:

— Хрен мы сдохнем, пока не увидим того бедолагу, что в зятья к Фиену напросится.

Уперев руки в бока, улыбающийся Марбас покачал головой, но вдруг лицо его переменилось.

— Осторожно! Сзади! — пророкотал он.

Над сырым, непролазным валежником, нагромождённым за спиной Анку, внезапно выросла оскаленная морда карателя, со стекающей из пасти слюной и кроваво-огненными глазами. Зверь издал угрожающий клокот и прыгнул на гиганта. Марбас устремился на выручку другу, но, размахнувшись секирой, Анку успел повернуться и срубить голову дьявольскому созданию.

— Как мы не услышали его? — ошарашенный Марбас смотрел на мёртвого зверя.

— Не знаю… — прохрипел Анку, поворачиваясь к собрату, но вдруг качнулся и стал оседать на землю. Марбас едва успел его подхватить. Жестоким потрясением для воина предстала разворочённая грудь друга, зияющая истекающей кровью пустотой. Огненное сердце демона последними толчками агонизировало в кулаке убитого карателя.

— Расскажешь потом, как Фиен морду хахалю дочери драил?..

Один из самых сильных воинов стаи держался без сердца столько, сколько мог. Но вот изо рта его пошла кровь, веки гиганта навсегда сомкнулись. Пламя проклятия занялось над могучим телом рождённого в тёмном мире потомка падшего ангела и над обезглавленной плотью его убийцы.