Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 118

Мальчишка неохотно направился куда велели, нырнул под хозяйское ложе и скрылся под ним из виду.

Гретхен опасливо убрала прядь волос с взмокшего лица Лайнеф и ещё раз удивилась тому, что тело её мерцает голубоватым свечением, а многомесячные тёмные круги под глазами и впалость щёк исчезают прямо на глазах. Впрочем, госпожа предупреждала, что бы с ней не происходило, Гретхен не пугалась и ничего не предпринимала. За пятнадцать лет супружества с демоном смертная много чего повидала в клане, а потому, несмотря на сердобольность и впечатлительность, до смерти пугалась только за любимого Далласа, хотя искренне восхищалась и привязалась к тигерне вожака и её подруге, госпоже Иллиам, красоте которой втайне завидовала.

Она ещё раз взглянула на спящий, сморщенный комочек с дивно янтарными глазёнками на своих руках, печалясь, что им с Далласом не суждено иметь своих детей, когда вдруг услышала доносящийся из-за двери голос Тита:

— Ого! Ну ты и разоделся, приятель! Декурион-то дала жару, подложила Мактавешу свинью, — рассмеялся он. — Поздравляю! Дай-ка я те…

Голос легионера неожиданно прервался на полуслове, и Гретхен насторожилась, потому как показалось ей, что воин вскрикнул. Она направилась к двери, но не дойдя и до середины палаты, остановилась, потому как дверь сама распахнулась, и на пороге появился сын вожака.

— Квинт?! — изумлённо воззрилась женщина на Мактавеша-младшего. Он был одет в странные доспехи, а глаза… Уж очень не понравились Гретхен его заледеневшие глаза, от которых мороз бежал по коже.

— Зачем ты тут? — осмелилась осведомиться она и машинально крепче вновь прижала малышку к груди.

Демэльф подошёл к матери, пару минут безмолвно смотрел на неё, наклонился и поцеловал в лоб, что уж совсем ошеломило смертную, а затем приблизился к женщине и потребовал отдать ему дитя.

Смертная была так напугана, что душа ушла в пятки. Она позвала Тита, но её жалобный зов больше походил на блеяние до смерти перепуганной овцы, отчего в иной ситуации Гретхен бы сильно рассердилась на себя. Солдат-охранник не отозвался, и тут к нарастающей панике женщина увидела в открытом дверном проёме лежащую на полу руку.

— Что с Титом? — дрожащим голосом спросила она, но демэльф повторил требование:

— Дай мне ребёнка, Гретхен.

Отступив от воина на шаг, она отрицательно покачала головой. Не похожий сам на себя, Квинт Мактавеш немилостиво схватил за горло смертную и, сдавливая пальцы, тряхнул её:

— Дай!

Руки задыхающейся женщины потянулись к шее, запеленутый младенец выскользнул с них и непременно бы разбился о каменные плиты палаты, если бы демэльф не подхватил его. Получив желаемое, палач оттолкнул женщину. Она упала, ударяясь головой о скульптурную ножку небольшого мраморного столика, когда-то со скандалом пристроенного в опочивальне господ Иллиам Кемпбелл, настойчиво стремящейся приучить принцессу ко всему культурно прекрасному.

— Ты должна понять, что есть вещи, куда человеку лезть не стоит, — держа на руках ребёнка, произнёс демэльф над распластанной на полу женщиной. Её неподвижность тёмному не понравилась. Он присел и приподнял голову Гретхен, просунув ладонь под затылок. Непослушная шпилька вновь выскочила из волос, чепец соскочил, и шелковистые пепельные локоны, в которые так мечтал зарыться Даллас, распустились, волнами ложась на каменные плиты. Рука Квинта обагрилась кровью. Истинная ближайшего друга отца была мертва.

— Прости, — прошептали губы палача. — Меньше всего я желал этого.

Он поднялся и вновь приблизился к ложу. Лежавший под ним Вэриан, перед лицом которого остановились мужские сапоги, затаил дыхание и вдруг услышал то, чего совсем не ожидал:

— Скажи госпоже, если захочет вернуть дитя, найдёт его за пределами крепости.

Он ушёл, будто его и не было, а отрок Вэриан вылез из-под кровати, где так и остался лежать мяч, и, сдерживая слёзы, стал трясти за плечо сияющую голубым свечением госпожу декуриона, пытаясь вывести её из целительного сна.

Ещё зимой, когда Фиен предложил на совете придуманную кузнецом западню на карателей, он и не думал, что она станет угрозой ему самому, но выходило так, что теперь им со старейшинами пришлось выступить в роли живца. Ловушка была проста, как и всё гениальное, но требовала недюжинной физической силы в её исполнении. Каменистый утёс, на котором возвышалась крепость, от плоскогорья отделял перевал, расположенный в нескольких сотнях ярдов земли от стен Данноттара. Именно половину этой земли, примыкающей к цитадели, трудом гигантов подрытой изнутри, демонам надлежало обрушить, выбив подземные опоры и тем обнажив остроконечные, множественные копья, накрепко установленные на дне громадного котлована. Единственной твёрдой почвой оставалась тропа, ведущая к Данноттару.

— Левее, Молох! Уходи на тропу, — звериными прыжками взбираясь на гору, приказал вожак. — Кайонаодх, Даллас, как насчёт охоты?

— Коли ты охотой называешь вот это паскудство… — не отставая от собратьев, пропыхтел разозлённый Кайонаодх, — так я против. Это ж чёрт знает что — демону от падали бегать.

— Ничего… сейчас мы от них, потом они от нас, — цепляясь за выступы, Мактавеш подтянулся, запрыгнул на хребет и оценил, насколько близко к ним подобрались каратели. — Как говаривал ушастый, иногда терпение — добродетель.

— Ты часом не в проповедники подался, вождь? — проворчал старейшина, отплёвываясь от пота, текущего со лба меж усов и прямо в рот.

— Нет, — Фиен дал отмашку, и над крепостной стеной были переброшены длинные канаты. — Всего лишь в того, кто хочет увидеть свою дочь и ещё не раз подмять под себя жену.

— Так и говори, а то «терпение», «добродетель». Этих гадов давить надо, а мы бегаем, — преодолев подъём, Кайонаодх поравнялся с вожаком и смачно плюнул в карабкающихся на гору карателей. — Догоняют, псы поганые.

Фиен лишь усмехнулся.

— К канатам!

Они разделились. Уводя остервенелую свору в самый центр западни, Фиен стремительно нёсся меж по-весеннему низкого, только набирающего силу чертополоха, когда слуха его коснулся предупреждающий о нападении приглушенно-вибрирующий клокот. Вожак оглянулся — вырвавшаяся из первых рядов преследователей уродливая тварь с кровавыми глазами и пеной на пасти одержимо летела прямо на него. На полстука пламенного сердца инкуба она прижалась к земле, оттолкнулась задними лапами и прыгнула, намереваясь растерзать приговорённого к смерти беглого инкуба, но стальное лезвие меча, пронзая грудь гадине, прервало её пыл. Каратель был повержен, однако Мактавеш потерял драгоценные секунды — путь к Данноттару оказался отрезан голодной, бешенной сворой.

— Что ж, давайте, ублюдки, но лучше по одному, — поманил Фиен подбирающихся к нему монстров. Он вонзил меч в одно порождение ада, еще и ещё. Обращая агрессивных чудовищ в прах, демон знал, что не выстоит в этой неравной битве. И будь бы он не один, выйди сюда все его воины, никакой меч, ни одно оружие во вселенной не отразит такую злобную силу. Однако, подыхать с карателями Мактавеш был не намерен, а потому каждый его шаг, каждый рубящий взмах меча оставались нацелены на достижение главной задачи — добраться до спасительной стены крепости.

Свирепствующая тьма окружила его. Она резала барабанные перепонки сдавленным рычанием, облепила глаза мельканием оскаленных звериных морд, билась в ноздри смрадом горящих их тел. Когда почувствовал дикую, обжигающую боль в левом запястье, до зубного скрежета стиснул челюсти, лишь бы эта чёртова тьма не вгрызлась в его рассудок. Воин выдернул руку из пасти вцепившегося в него карателя, оставив уроду изрядный шмоток собственной плоти. Проклятье! Левая кисть к чёрту отказывалась служить и никчёмным придатком повисла вдоль тела, только правая рука не давала осечек, а добрый меч стал её смертоносным продолжением. Но что такое один воин среди сотен и сотен окруживших его гнусных тварей? Песчинка в океане…