Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 121

Он не выделялся ничем примечательным среди собратьев, ни ростом, ни силой, ни красотой или изрядным умом. Он не прощал обидчиков и свирепствовал с врагами. Молох не был доверчив и уж тем более наивен, однако что-то не позволило ему прогнать смертную невольницу. Быть может, молящий взор её глаз, что проник под кожу и тронул чёрствое сердце воина, или согласие с вожаком, утверждающим, что любому самцу, даже тёмной масти, необходима женщина, готовая его ждать. Молох не мог бы ответить, что именно это было, и сам удивился, когда брякнул:

— Смой с себя эту вонь да тряпьё смени — в отхожем месте легче дышать. Ты только что продала душу и тело своё демону, смертная.

Странные это были минуты. Тихие, неловкие, но преисполненные ощущения покоя и молчаливого утешения. Лукреция сидела перед ним на коленях, крепко обнимая руками его ноги и прижимаясь к ним щекой. Она улыбалась, но иногда образы ненавистных карателей ярко вставали перед ней, и она начинала дрожать. Тогда древний демон неуклюже поглаживал её по рыжей голове и задумчиво хмурил брови, прислушиваясь к непрекращающемуся хаосу войны по ту стороны от крепостной стены.

— Молох! — ни он, ни она не заметили, как в брох вошёл вожак с своим советником. — У твоей рабыни есть то, что ей не принадлежит. Я жду!

Мактавеш требовательно протянул руку, старейшина вопросительно уставился на Лукрецию, а она обомлела при виде вожака. Все её инстинкты вопили, что сейчас он один намного страшнее самых лютых карателей, и воспротивься ему Лукреция хотя бы мысленно, в следующее мгновение он сотрёт её в порошок. Но она не понимала, чего демон от неё хочет, а потому вся сжалась, стараясь отползти за ноги своего господина.

— Φиен, подожди, ты совсем её запугал, — мягкий баритон Кемпбелла действовал успокаивающе. Эльф подошёл к британке, помог подняться и пояснил: — Лукреция, нам всем нужна твоя помощь. Мне рассказали, что с тобой случилось в лесу, но припомни, когда каратели напали на человека с белыми волосами, тот ничего не обронил? Ты ничего не принесла с собой в Данноттар? Это очень важно, дорогая.

Наконец, немного отойдя от испуга, женщина сообразила, о каком предмете идёт речь. Ключ, что висел у неё на шее. Она и думать о нём забыла. Британка машинально схватилась за шнурок и стала его снимать с себя, как вдруг отдёрнула руку и обратилась к вожаку:

— Вождь, могу я попросить кое-что взамен? — спросила она и сама напугалась собственного вопроса.

— Что?! Ты что же, торгуешься, рабыня? Место своё забыла?! — Фиен так зарычал, что задрожали стены броха, а Алистар и Молох засомневались, что справятся, если вожак кинется на женщину. Однако к мужскому и к своему собственному изумлению она не сдавалась.

— Нет, прошу об одолжении.

Отчаянная ли смелость Лукреции возымела действие, либо нежелание вожака настраивать против себя старейшину, но он сдался:

— Слушаю.

Фиен ещё не видел, чтобы женщина говорила с ним, крепко зажмурившись. При других обстоятельствах самолюбие инкуба было бы задето. Однако, он напомнил себе, что именно эта мерзавка совсем недавно пыталась залезть к нему в штаны, а Кемпбеллу серьёзно подпортить отношения с женой, отчего новая волна гнева на смертную едва не свела на нет остатки его к ней терпения.

— Просьба моя совсем ничтожна и легко выполнима, вождь. Я радею об интересах моего господина. Ты говорил, что судьбой моей отныне распоряжается Молох, и я с тем всецело согласна. Но, вождь, старейшина — весьма уважаемая и значимая фигура в клане, а невольницей имеет распутницу из увеселительного дома, что подрывает авторитет высокого чина. За спиной его начнутся пересуды и недовольства, к мнению моего господина перестанут прислушиваться…

— Короче! — взревел раздражённый вожак, не совсем понимая, к чему она клонит. Молох взирал на Лукрецию, как на душевнобольную, Алистар же попросту усмехнулся. Ему-то было понятно завуалированное заботой о Молохе стремление аристократки восстановить разбившуюся вдребезги репутацию.

— Фиен, она просит, чтобы головорезы запамятовали, кем до сих пор была в Данноттаре, — посчитал нужным он пояснить, но и Молох не остался в стороне:

— Всё, достаточно чушь нести. Дай сюда! — он сам сорвал с шеи невольницы небольшой серебряный ключ и отдал его вожаку. — Прости, Φиен. Не знаю, что на неё нашло. Помутилась, видать, с испугу разумом.

Это было не так, и каждый из мужчин это знал, но до дерзкой нахалки ли было вожаку, когда он потерял семью, а в его дом ломятся полчища карателей?

— Если эта вещица, — повертел он в руках ключом, — спасет Данноттар от погибели, тогда я вспомню о твоей просьбе, женщина. Молох, ты мне нужен.

Вместе с Кемпбеллом Мактавеш также внезапно вышел, как и появился в брохе. На ходу облачаясь в свежую тунике, старейшина метнул на Лукрецию тяжёлый взгляд:

— Когда всё это кончится, я тебя высеку. Давно пора было, — заверил он рыжую и вылетел догонять своего предводителя. Демон не видел, как у его рабыни трясутся колени после встречи с вождём, потому не знал, что его обещание телесного наказания для Лукреции всё то же, что крепкая ласка сильных рук.

— Али, откуда Лайнеф узнала о ключе на шее рабыни? — вся эта история с ключом не давала Фиену покоя. Не верил он в счастливое спасение, ибо всю жизнь рассчитывал только на себя.

— Не знаю, друг мой. Могу лишь предположить, что магия её настолько сильна, что почувствовала энергию предмета, сотворённого другим чародеем. Да, думаю, так и есть, ибо иного объяснения просто не вижу. В конце концов, даже мы, обычные эльфы с посредственными способностями, можем ощутить друг друга на расстоянии.

— Почему же она не почувствовала, что мой сын был в сговоре с тёмным чародеем?

— Она не предсказательница и не ясновидящая, Фиен. Твоя жена — начинающий маг с невероятно огромным потенциалом, хочет Лайнеф того или нет. А чужая душа, сам знаешь, сплошные потёмки. Уверен, что Дарен, будучи весьма осмотрительным противником, не появлялся собственной персоной подле Квинта. Для этого он использовал Кирвонта, а также дочь, которая была рядом с твоим сыном, пока не случилось трагедии.

— Думаешь, она шпионила за Квинтом для этого подонка? — пока вожак придирчиво наблюдал, как тёмные его воины, мечами разя сквозь решётчатые ворота цитадели карателей, сдерживают их натиск, Алистар взял паузу и методично стёр платком пыль, в избытке осевшую на лице.

— Нет. Я немного знал эту девушку, Фиен. По моей просьбе Алекса последние пять лет хранила у себя книгу Валагунда, а за эту услугу я снабжал её рукописными манускриптами, которые могли её заинтересовать. Она была чистейшей, как роса, пусть и имела свои обиды к людям. Уверен, она такая же жертва планов Дарена, как твои и мои соплеменники. На костях павших он строит свою империю, не пощадил даже дочь.

— Так ты не изменил своих выводов о его затее?

— Чудовищной затее, друг мой. Чудовищной, — Кемпбелл приподнял подбородок, всем видом демонстрируя уверенность в том, что говорит. — Отнюдь не изменил, а после того, как Дарен всеми правдами и неправдами выманил госпожу Лайнеф из замка, я упрочился в них как никогда.

— Хорошо. Собери совет, верней тех, кто от него остался. Скоро вернусь.

Фиен запрещал себе думать о семье. От одной мысли об ушедшей в мир тёмных Лайнеф с ним творилось нечто невообразимое. В нём поднималась такая колоссальная тяга к разрушению, что он опасался за тех, кто был рядом с ним. Держался маниакальной уверенностью, что сдохнет, а вернёт исинную и титаническими усилиями поберечь оставшиеся силы. Существовала проблема, о которой никто не догадывался — инкубская сущность хищника давно пребывала в жестоком, иссушающем голоде, так как энергия его самки в последние месяцы целиком принадлежала ей и тогда еще не рождённой дочери. Последнее сражение Мактавешу далось нелегко. Силы оставляли вожака, он был физически истощён, и раны затягивались дольше обычного, а впереди предстояло так много… Но он справится. Обязан.