Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 76

— Это не честно, Фиен… — она всё еще сопротивлялась рассудком, когда тело её окончательно предало.

Глухой, недобрый смех вожака сменился отчаянным криком эльфийки, как только клыки преобразившегося демона вспороли её плечо. Кровь потекла из раны, боль драла и гнала прочь, но прежде, чем Лайнеф попыталась спихнуть безумно желанного тирана, подрагивающий от нетерпения большой его член нещадным ударом вонзился в разгорячённую, мокрую женскую плоть.

Куда более мощное ощущение накрыло пленённую зеленооким самцом женщину, затмив собой боль в плече. Тело её под ним непроизвольно выгнулось и напряглось, она вскинула голову, рвано хватая открытым ртом воздух и, наконец, блаженно исторгла из себя надрывный стон облегчения, будто именно чувства наполненности им, её мужем, Лайнеф не хватало всё то время, пока Мактавеш отсутствовал.

Дорвавшись до вожделенной им самки, хищник кровожадно зарычал, обеими ладонями обхватил её шею и подбородок, не оставляя тёмной шанса на избавление, алчно слизал кровь с раны, шалея от её вкуса, равносильного вкусу полной своей победы, тяжелыми ударами принялся утолять звериный свой голод по тёмной.

— Адово пекло! — скрежетал он зубами с искажённым страстью до жестокости лицом. Под лоснящейся кожей без устали перекатывались рельефные мускулы. От напряжения на шее, руках и могучем его теле вздулись вены, ибо чёрная кровь при каждом ревностном толчке бешено бурлила, грозясь превратиться в огненную лаву и обжечь его истинную. Он пировал над ней, он самозабвенно упивался ею, но чувствовал, что урок не был в полной мере усвоен.

— Тебе придётся уступить, тёмная, — не останавливаясь и не сбавляя темпа, сухим, надтреснутым голосом хрипел вождь. — Не в первый раз ты при стае противишься моей воле. Я сильнее, детка, ты полностью зависишь от меня. Подчинись, как сейчас подчиняешься мне.

Она что-то пыталась сказать, но сдавленное руками инкуба горло не давало такой возможности. Лайнеф закашлялась.

— Чёрт! — демон стремительно скатился на шкуры. Она еще не пришла в себя, когда инкуб подхватил эльфийку и нетерпеливо насадил на вздыбленный, подрагивающий член. Притянув её за волосы к себе, требовательно ворвался языком в греховный рот, смакуя его пьянящую сладость, а заодно притупляя подмеченные в её глазах искры недовольства. Поймал её выдох и, приподняв бёдра женщины, рваными толчками бешено стал вколачиваться в созданное только для его наслаждения тело.

Как достойный противник воительница не отставала, подстроилась под его темп. Она обвила голову мужа руками, запустив пальцы в пахнущие ветром и каледонской осенью волнистые его волосы, нависла над безмерно любимым лицом хищника, черпая силы в его колдовских глазах.

— Да, ты невероятно силён, демон, — приглушенным голосом пробормотала эльфийка, намеренно останавливаясь, что вызвало недовольный рык зверя. Но вот в голосе её появился гнев, а рот оскалился:

— Но я не стану твоей молчаливой тенью, вождь. Иллиам мне как сестра! Ты не должен был отдавать её на расправу! С нашим сыном или со мной ты бы тоже так поступил?!

Лайнеф ударила его, влепила тяжёлую пощёчину и, пока не опомнился, жадно сорвала с губ демона поцелуй, после чего раскрепощённо, чтобы он видел её всю, откинулась назад, опираясь руками на его колени. Прикрыв глаза, она захлебнулась гортанным стоном, так основательно чувствовала внутри себя тугой его член, а тихое её «люблю», неожиданно сорвавшееся с губ, на некоторое время парализовало ярость неистового вожака.

Она была естественна и прямолинейна, чем пленяла и обезоруживала. Казалось, созданная из некой немыслимой субстанции ощущений, собственной кровью она впитывала в себя окружающее, пропускала через неустанно пульсирующее сердце, где одной ей известным образом отбраковывалось пустое и выбрасывалось в вены никчёмным хламом. Важное же, действительно для неё ценное, то, без чего в ней не было бы исключительной натуральности, оставалось глубоко в ней. С безумной, головокружительной скоростью оно превращалось в многоугольную твердыню, невидимую посторонним, но ощутимо терзающую её изнутри, сопровождалось колоссальным эмоциональным резонансом, и в результате, отражаясь солнечным янтарём в карих глазах, выплёскивалось в индивидуальном её восприятии мира. Именно оно ярко выделяло эту женщину среди бесчисленного множества иных. События и людей, собственные поступки и деяния она оценивала двумя гранями, разделяя на белое и черное. Присутствие серых тонов, каких-либо полумеров, недоговорённости и недосказанности ею отвергалось. Она одна могла в полную силу отчаянно ненавидеть и до болезненных спазмов любить.

Дерзкая нахалка подпрыгивала на его бёдрах. Весь её облик, начиная с блестящего потом тела, беспорядочно разметавшихся волос, подскакивающих округлостей грудей, неожиданно показавшихся инкубу чуть больше обычного, тонкой талии, и заканчивая волнующим треугольником завитков волос в том месте, где соединялись их тела, непомерно заводил Фиена, но отвлечь от её вопроса не мог. Он знал, что был прав, и злился. На неё, на себя, на создавшуюся ситуацию. Эта злость клокотала в нём, пока не нашла выход в очереди бесконтрольно яростных выпадов, тиранящих женское тело, намертво удерживаемое в сильных мужских руках.

В конце концов положение под ней его уже не устраивало — рождённый лидером, он и в сексе предпочитал доминировать. Фиен повалил вымотанную Лайнеф на шкуры, перевернул на живот и рывком стянул стройные её ноги с кровати. Пора было заканчивать со всей этой хренью, ибо спор их грозил перерасти в настоящий скандал, что абсолютно не вписывалось в планы инкуба на эту ночь.

Устроившись между женских бёдер, без предисловий мужчина развел складки нежного женского лона и лениво погладил набухший, мокрый бугорок. Лайнеф замерла, тело её заметно задрожало и ещё больше прогнулось, чувственная плоть сильнее прижалась к мужским пальцам, нетерпеливо потираясь о них. Демон довольно усмехнулся:

— Так значительно лучше. Твою уступчивость, детка, стоит поощрить.

Самец наклонился и втянул клитор губами, лаская и вылизывая горячим, шершавым языком, отчего из горла гордой эльфийки полились судорожные, громкие всхлипы.

— Фиен… Дьявол! Ты — настоящий Дьявол!

— Знаю, — не без самодовольства согласился он. Прервав сладчайшую пытку, демон страсти поднялся и вдруг наотмашь ударил жену по заду. Оказавшись зажатой между мужем и кроватью, она дёрнулась и обернулась. В расширенных глазах стояло удивление, нарастающее возмущение и, Фиен это видел отчётливо, невысказанная обида.

— Какого чёрта?! — Лайнеф попыталась его оттолкнуть от себя, но инкуб не сдвинулся с места. Он вцепился ей в волосы, раздвинул шире ноги, навалился сверху и грубо вонзился в неё. И лишь после того, как необузданность его звериной сути каждым ритмичным ударом расплющила и распластала, растеклась по эльфийской крови, сладостными спазмами женского чрева любовно сжала и заставила взорваться спермой толстый его член, когда наглотался, насытился вдоволь ею, а потом бережно подхватил на руки и укутал на ложе своим теплом изморенную и бесконечно желанную самку, вождь каледонского племени демонов ответил на все её вопросы.

— Ты больше не будешь разбрасываться своей чёртовой магией, Лайнеф! Я запрещаю! Считай, это приказ. Детка, она отнимает твои жизненные силы, а я не готов делиться тем, что принадлежит мне, даже ради твоей ушастой. Ничего бы не случилось, если бы воровка осталась без руки, — Лайнеф негодующе воззрилась на мужа и хотела возразить, но Мактавеш прижал палец к её губам, требуя дослушать до конца. — Есть зерно правды в твоих словах, воительница, но не ставь меня перед выбором. В стае вожаком должен быть сильнейший, и пока это я. Вы оба, ты и Квинт, обязаны знать и соблюдать наши законы. Я сам за этим прослежу. Что же касается твоей белобрысой… — инкуб плотоядно ухмыльнулся, рука его легла на грудь Лайнеф, большой палец затеребил сосок. — Ты неплохо за неё просила, жена. Думаю, если и дальше с таким пылом будешь меня убеждать, я смогу сделать малое исключение.