Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 82

До отъезда в Данноттар оставалось завершить дела в форте. В неподготовленной к долгой морозной зиме крепости стараниями Лайнеф работёнки прибавилось. Единственный стоящий управленец, на кого полностью мог положиться вожак, кто обстоятельно и наилучшим образом справится с задачей, был Алистар Кемпбелл, но предстоящий разговор с ним у Фиена оптимизма не вызывал. Был, конечно, соблазн оставить ушастого в камере до самого их отъезда и выпустить этак через сутки после, передав указания через того же домоправителя, однако где гарантии, что спятивший эльф, не обнаружив в Килхурне ненаглядной супруги, окончательно не съедет с катушек? Не ровен час, кинется вдогонку, наплевав на обязательства. Да, вот уж верно, что самые острые умы тупятся о подол женской юбки.

Гнев Мактавеша его на советника поутих, и не без помощи признаний белобрысой красотки. Алистару досталась жена с хорошими такими скелетами в сундуках, но, с другой стороны, разве их не было у его собственной?

Квинт. Вот уж с кем, а с единственным сыном Фиен не знал, как поладить. Всё у них как-то не клеится эта чёртова взаимность с пониманием. Совместное путешествие к Адрианову валу пользы не принесло — пару раз вожак заводил с сыном разговор, но парень держался чужаком и всё больше помалкивал. Когда же Алистар с женой на руках появился у стены, отделяющей Каледонию от всего остального мира, и сообщил, что помощь не потребовалась, Квинт никак не отреагировал, молча кивнул и развернул коня в сторону Килхурна. Фиен тогда хотел рыкнуть на него, но Даллас успокоил. Мол, притормози, господин, тут видишь, пережить нужно.

Понять щенка, конечно, можно, но эти игры в молчанку и явное его отчуждение, нежелание пойти на контакт порядком стали раздражать Фиена. Не такими он видел отношения отца с сыном, а теперь уразумел, что отцовство — штука для мужика охренительная, весомая и дух захватывающая, но сложная и не всегда радостная, и добьётся он его лишь тогда, когда сам Квинт признает в демоне отца.

Тюремные камеры располагались в подземелье самой отдалённой башни форта, добраться до которой возможно было, лишь выйдя во двор. Туда вожак клана и отправился, но сперва решил заглянуть в собственные покои.

Марбас, как и повелел господин, подпирал собою стены у дверей палаты, но был не один. В помощь такому занятию добровольцем к нему вызвался Шагс и, судя по приглушенному, но оживлённому между ними разговору, не находил его изнурительным.

— Языками всё чешете? — подтрунил над вояками Фиен. — О чём спор?

— Да разве ж это спор? Шагс впечатлен нашей госпожой. Говорит, с её-то магией и нашей силой стае теперь нет ровни. Как думаешь, вождь?

Предводитель прищурился, с подозрением взирая на воинов:

— Вон оно как?! Уж не перед карателями ли хвосты поджали?

— Ну вот ещё… — невинно заулыбался Шагс. — Портки покуда сухие, гадить под себя, знаешь ли, не приучен. Этих уродов ни один из нас не потерпит на каледонской земле. Я к тому говорю, мой господин, что пора бы уже поквитаться с ними.

— Ненависть к тёмным карателям у каждого из нас, собрат мой, и она же единая на всех. Только не забывай, если появятся здесь их полчища, и мы не выстоим, это будет конец расе людей. Вот и подумай, дурья твоя башка, что важнее. Тихо? — кивнув на дверь, Фиен посмотрел на Марбаса.

— Тихо, мой вождь. А что там с ушастой? Как всё сложилось?

— С нами поедет. Куда она денется-то? — усмехнулся Мактавеш и вошёл в покои.

Лайнеф спала. Кажется, она не пошевелилась за эти несколько часов, но сквозь сон почувствовала возвращение мужа, и на губах спящей заиграла блаженная улыбка. Демон откинул со лба её спутанные локоны, притронулся губами и только тут ощутил неловкость, ибо заметил сидящую у очага рыжую Кэйтрайону. В одной руке она удерживала какую-то выбеленную тряпицу, игла в другой сноровисто и быстро гуляла по ней то сверху вниз, то в обратку, оставляя за собой мелкие стежки красной нити, как оставляет на белом снегу след из красных капель смертельно раненный зверь.

— Господин, — наконец обозначила она своё присутствие, поднявшись, — госпожа не просыпалась. Прикажете будить?

— Нет, не надо, — подошёл Фиен к женщине и посмотрел на её рукоделие. — Что это?

Кэйтрайона взглянула на полотно.

— Ах, это?.. Вэриану кое-что из одёжки собрала, зима ведь на носу, а он раздетый. Хочу просить передать. А эту рубашонку почти вот закончила. Передадите? — с надеждой обратилась она на вождя.

— Передам. О сыне не думай. Он под моей защитой, никто не посмеет причинить ему вред…

Голос вождя резко смолк, взгляд стал вдруг отчуждённым и злым. Не желая того, Φиен напугал женщину, и та дрогнула. Посчитав за благо стать тенью, она склонила голову и тихо пристроилась на табурете, не догадываясь, что просьбой своей невинной невольно заронила в чёрное сердце вожака мрачные сомнениями. Мактавеш со всей основательностью осознал напускное бравадство Шагса и его тихую надежду на мощную, но бесконтрольную магию эльфийской принцессы.

Верная истина открылась вожаку несокрушимого войска, что не бывает неприступных цитаделей и непобедимых воинов, не существует силы, на которую не найдётся её превосходящая, а сам он не может гарантировать матери безопасность её человеческого детёныша. Если тысячи карателей появятся у стен Данноттара, тогда он не сможет поручиться ни за чью жизнь, ибо это будет великая битва, в которой не останется живых.

— При первой возможности я отправлю Вэриана в Килхурн, женщина. Жди своего сына, — он собрался покинуть палату, но смертная вцепилась в его руку, упала на колени и негромко запричитала:

— Нет-нет, господин! Прошу тебя, не изгоняй сыночка из Данноттара. Не нужно. Здесь неспокойно, то душегубцы, то смерчи проклятые. Боги забыли про Килхурн. Заклинаю, пусть Вэриан верой и правдой служит тебе в твоём доме.

Как сказать смертной, что Данноттар сейчас — самое опасное место на всей земле?

— Встань, рыжая Кэйтрайона, — демон помог ей подняться. — Ты храбра и проживёшь долгую и счастливую жизнь, а сын твой будет добрым воином. Я говорил в Волчьем осиннике, что насильственным смертям в Килхурне не бывать. Неужто не веришь своему вождю?

Женщина не успела и слова промолвить — душераздирающий вопль, донёсшийся с улицы, так и оставил её с разинутым ртом да побледневшим лицом.

— Какого дьявола?! — приглушенно зашипел Фиен, взглянув на Лайнеф. Она, благо дело, так и не проснулась. Приказав Кэйтрайоне оставаться при госпоже, вождь вылетел в тёмный коридор, где Марбас и Шагс поочередно выглядывали из крохотного оконного проема на дворовую площадь.

— Что там?

— Не видно, вожак, но кажется кричали со стороны конюшни. А вон Даллас бежит, похоже, тебя ищет.

— Надеюсь, на сей раз это не бабий бунт, — пытался Фиен шутить, но каждый из демонов понимал, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Что с мастеровым?

Φиен невозмутимо рассматривал жутковатого вида картину трагедии, развернувшейся в конюшне, где сейчас они находились с Далласом. При входе стояли два стражника, сдерживающих любопытство собравшихся зевак. Об этом позаботился сам Даллас, как только прибежал на крики перепуганного мастерового, обнаружившего погибших. Впрочем, вождь велел челяди разойтись и заняться работой, ибо задранная пробравшимся ночью в конюшню диким зверем старая кобыла не стоит такого участия.

В действительности всё было куда паршивей. Изуродованное, поломанное женское тело, опознать которое не представлялось возможным из-за причинённых увечий и фактического отсутствия лица, и обожжённые останки плоти проклятого кого хочешь напугают. Удивительно, что хлев не воспламенился и не сгорел вместе с лошадьми. Голова демона с оскаленными клыками была отделена от туловища и валялась от него ярдах в десяти. Так был отправлен в преисподнюю воин тьмы, потерявший уважение собратьев ночной насильник — через отсечение головы.

— Пригрозил, чтобы помалкивал, да отпустил, — сказал Даллас. — Он пока не в себе.