Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 89

— Не юродствуй, Квинт, сыну каледонского предводителя это постыдно.

Госпожа Мактавеш подошла к тому месту, где на красно-синем тартане рядом с бронзовыми ножнами лежали два меча. Один двуручник из превосходно закалённой стали с длинной рукоятью, клинообразной гардой и навершием с изображением кабана. На четырёхфутовом клинке были выгравированы слова. Лайнеф прочла девиз клана: «Когда я умру, помни обо мне». Она уже видела его в сторожевой башне в палате совета. Это мог быть только меч её мужа. Такой же мощный и несокрушимый, как вожак стаи демонов. Женщина не устояла — пройдясь кончиками пальцев вдоль холодного металла, она будто притронулась к душе Мактавеша.

Рядом лежал меч поменьше. Длина его была от силы фута три. Эфес, инкрустированный единственным, но крупным изумрудом, восхищал удобством и простотой, гарда также была клинообразной по типу первого меча, а вот клинок… Лайнеф присмотрелась. Чёрт возьми! Этого не может быть! Ей кажется, или это клинок её собственного меча?! Несомненно, он! Она узнавала его по характерным отметинам и нераспространённому по нынешним временам долу на клинке для облегчения веса оружия. Воительница помнила, как отдала целое состояние за выкованный по её заказу клинок. Вот и бороздка, полученная в битве при реке Фригир, в которой император Феодосий приобрёл единый Рим, а она — наполовину поредевшую турму и пару серьёзных ранений. В последний раз Лайнеф держала в руке свой меч, когда встретила Фиена на земле людей при Килхурне. Это казалось невероятным, но демон его сохранил и… усовершенствовал. Но еще большим изумлением было увидеть на нём тот же девиз клана Мактавешей.

— Amil? Мама? — голос сына прозвучал глухо и обеспокоенно.

От этих двух коротких слов ей стало легче дышать, а на душе тепло-тепло, и лучшего повода, казалось, найти невозможно. Лайнеф подхватила меч, подержала в руке, проверяя на балансировку и, удовлетворённая результатом, сделала выпад вперед.

— Сразись со мной, защитник цитадели! — она чувствовала настоящий прилив сил. Пару взмахов, и сталь с лёгкостью рассекла воздух. Лайнеф залилась смехом, когда Квинт поражённо уставился на неё. Таким декуриона ему еще не доводилось видеть. Всегда жёсткая, собранная, требовательная, собственная мать вдруг открылась ему совсем с иной стороны.

— Ну же! Я долго ждать буду? Или тебе особое приглашение нужно? — брови её гневно сошлись, что было более привычно для известной ему личности командора.

— Amil, ну это же глупо, — но он уже сдался, а на лице его заиграла плутовская улыбка.

— И кто нам помешает предаться глупостям?

— Ты в курсе, что вождь запретил упражняться с тобой, аmil?

— Иии?.. — Лайнеф так хитро посмотрела на Квинта, что, выругавшись, тот выхватил из ножен свой меч.

— Ну держись, госпожа декурион! Я уже не тот сопливый мальчишка, которого ты натаскивала.

— Ты никогда не был для меня мальчишкой, Квинт. Ты всегда оставался для меня сыном, как две капли воды похожим на своего отца, — отражая его атаку, призналась Лайнеф. — Ну и как тебе Данноттар, Мактавеш?..

Оба оказались столь увлечены, что не заметили, как быстро пролетело время, а схватка, начавшаяся игрой, в итоге переросла в серьёзное испытание. Но она-то и привлекла всеобщее внимание. Звук бьющихся мечей предательски разносился по коридорам третьего этажа и рано или поздно должен был дойти и до ушей вожака клана.

Он только вернулся из пиктской деревушки, куда просил его приехать староста поселения. Старый пикт умирал и желал отдать последнюю дань уважения своему господину. Мактавеш не стал отказывать, и был свидетелем кончины старика и предания его тела огню. Пикты со скорбным ритуалом не задерживались — сжигали в тот же день, чтобы души умерших нашли дорогу к языческим их богам. Но демон считал поездку удачной, ибо тот, о ком поведал ему перед смертью староста, мог помочь Лайнеф благополучно выносить и родить второго сына.

Верный друг Даллас вышел встретить Фиена. Как обычно, позади него маячила Гретхен. Она стояла в распахнутом тулупе, то и дело оправляла подпоясанный фартук и тревожно поглядывала на заснеженный замок.

— Чего это с твоей законной половиной? Никак что стряслось?

— Ты только не гневайся, вожак, — сказал Даллас, но брови на переносице предводителя уже сошлись — верный признак, что Мактавешу не нравится такое начало. — Тут дело такое: Лайнеф вроде как с Квинтом общий язык нашла…

— Молчи… — вождь услышал звук мечей прежде, чем Даллас смог что-либо объяснить. Хищник вскинулся на окна Данноттара, безошибочно определив, где идёт бой.

— Это она?! — он уже не ждал ответа, ибо знал, что она. — Твою ж мать!

Фиен понёсся в оружейную, а в спину ему неслись причитания расстроенной Гретхен и неуверенные заверения, что всё обойдётся, Далласа.

— Так ей же нельзя. Ты сам-то давно на неё смотрел? — всхлипывала перепуганная смертная. — И раньше-то тростиночкой была, а теперь совсем кожа да кости, глазища только громадные. Не доносит она дитя. Пропадёт он в утробе, и сама госпожа сгинет. Ох, милый мой, боюсь я, что же будет? Что будет?..

— Замолчи, женщина! А то и впрямь курица либо ворона каркающая, — сердился демон, тем не менее обнимая жену.

Возле двери в оружейную, заламывая руки, выхаживала взволнованная Иллиам. Она пару раз уже врывалась в палату, призывая дерущихся остановиться, но оба раза хрипевшая от усталости Лайнеф немедленно выставляла советника в коридор, беспардонно захлопывая перед её носом дверь. Третья попытка не увенчалась успехом — вход был забаррикадирован с той стороны. Иллиам отбила себе руки и сорвала голос, пытаясь достучаться до разума Лайнеф, но всё оставалось бесполезным. Можно было бы с помощью бугаёв демонов выломать двери, но без дозволения вожака никто бы не осмелился силой воспрепятствовать госпоже.

А в оружейной между тем не стихала схватка. Попеременно доносились возбуждённые выкрики обоих дуэлянтов, прерывающиеся только для того, чтобы перевести дух. Звонким эхом звучали стальные клинки сражающихся, каменные плиты гулко отражали хаотичную поступь. Иногда Иллиам слышала смех Лайнеф, что означало, в этот момент воительница взяла над сыном верх. Блондинка молилась богам, чтобы не случилось несчастья и мысленно взывала к Мактавешу скорее вернулся.

— Может всё-таки выломать эти чёртовы двери? — подал голос Кайонаодх. — Они же там поубивают друг дружку.

— Ну да, попробуй тут встрянь. То же, что против вожака пойти, — возразил старейшина Леонард.

Внезапно раздался звук падающего оружия, негромкий женский вскрик и испуганный вопль Квинта:

— Amil?!

— Ломайте! — истошно закричала Иллиам. Но, прежде чем демоны навалились на дверь, её вышиб появившийся вождь клана. Та с жутким грохотом повалилась на каменный пол, а Фиен ворвался в оружейную. Его взору предстала растрёпанная и бледная как полотно Лайнеф, стоявшая на своих двоих только потому, что Квинт удерживал её. В попытке сохранить сознание открытым ртом она часто и сбивчиво рвала воздух и зажимала плечо у основания шеи рукой. Сквозь пальцы тёмной сочилась кровь. На глазах демона зелёное платье Лайнеф медленно меняло свой цвет. Тёмное, устрашающее пятно на нём росло и распространялось, отвоёвывая место сперва на женской груди, затем завладело выпирающим животом, хранившим в себе новую жизнь, спустилось к подолу, пока мерными каплями не стало стекать на каменные плиты.

— Я стала неуклюжей, — белыми губами прошептала Лайнеф, виновато взглянув на мужа, затем перевела взор на сына. — Боюсь, что с глупостями… повременим. Помоги мне сесть, Квинт.

Она еще пыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной, оттого жалкой. Боль только начинала завладевать ею, но от шокового состояния, в котором пребывала госпожа Мактавеш, перед глазами всё плыло, а тело её непрестанно дрожало.

Квинт, испуганный и не менее потрясённый, подхватил на руки мать. Он растерянно осмотрелся в поисках подходящего места.