Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 90

— Отдай её мне!

Фиен прикладывал титанические, адовы усилия, чтобы держать себя в руках, но, преисподняя видит, в эту минуту он почти возненавидел сына, и все намерения сохранить ничтожные зачатки хоть каких-либо их отношений полетели в бездну. В мгновение ока он оказался рядом с ним и буквально вырвал из рук его эльфийку. Демон отвёл слабеющую руку Лайнеф, дернул пропитанную кровью ткань… Горячая ароматная жидкость фонтаном ударила ему в лицо, унося с собой жизнь истинной.

— Не… — голос отказал ему. Он склонился над тёмной и осатанело впился губами в обширную рану. Принцесса дёрнулась, глаза её закатились, она провалилась во тьму. Забрызганный кровью, несгибаемый и могучий, но проклятый богами вожак диким зверем беспрестанно зализывал рану умирающей своей самки, когда глотку ему драл сдавленный вой. Жестокое зрелище, жуткое. Не для слабонервных смертных. Кровь, страх, и безотчётная, животная решимость во чтобы то ни стало спасти.

Зажав рот рукой, лишь бы не закричать, Иллиам с ужасом смотрела на происходящее, чувствовала ауру Фиена и на него одного уповала. Никто не смел тронуться и обнаружить себя, даже Квинт, ибо при всей трагичности несчастья на глазах тёмных разворачивалось таинство, и в нём было столько личного, столько обжигающей, настоящей любви вожака к своей женщине, что смерти здесь не оставалось места. Демон гнал эту суку прочь, отвоёвывая у неё свою истинную. Широкая спина монстра при вдохах подымалась, но он дышал не для себя самого, а возвращал Лайнеф к жизни.

Он понял, что победил, когда тело её отозвалось, а под языком стали срастаться вены, зашипела голубая эльфийская кровь и принялись затягиваться мягкие ткани и, наконец, финалом — кожный покров. Фиен приник ухом к груди Лайнеф, жадно вслушиваясь в замедленное, но ровное биение её сердца, и только тогда, когда понял, что угрозы её жизни больше нет, посмотрел на позади стоящих тёмных. Позади трёх воинов и блондинки стоял вовремя подошедший Даллас.

Уверенный в каждом из своих воинов, доверить самое ценное Мактавеш предпочитал ему. Он подозвал демона и передал бесчувственную жену:

— Отнеси её в мои покои, приятель. Госпожа Иллиам пойдёт с тобой. Не болтайте о том, что тут произошло. Никому не слова. А теперь ступайте! Мне нужно перемолвиться с сыном.

Слово вожака — закон. Тёмные покинули палату, только Cаm Veryа с тревогой вскинулась на Квинта, молча желая ему удачи.

— Кто ты? — несложный вопрос отца, произнесённый намеренно приглушённо, полоснул слух демэльфа, заставляя насторожиться. Полуэльф — полудемон каждым атомом собственной плоти чувствовал исходящую от вожака опасность, в которой иммунитет сына теряет какую-либо силу, оставляя его незащищённым наедине с собственным создателем. Храня напускное спокойствие, внутренне Квинт весь подобрался, нечеловеческой своей сутью оскалился, с опаской взирая на матёрого хищника. Да, он едва не убил собственную мать. Но почему не спросит, хотел ли он этого? Ответ будет «нет». Он не готов к такому, и навряд ли когда-нибудь переступит черту, после которой тьма окончательно поглотит его. Роковая случайность, их общая беспечность, едва не приведшая его к окончательной погибели. Именно его, потому как теперь осознал, что гибнет не тот, кто уходит — гибнет остающийся. И он был уверен, что подох в тот самый день, когда умерла Алекса, когда навсегда потерял фиалковый цвет её глаз. Но этот странный бой с собственной матерью…

Поначалу в нём было всё обыденно и походило на повседневные тренировочные их фехтования в турме. Но в какой-то момент Квинт начал злиться, так как из-за беременности Лайнеф потерла привычную свою подвижность и ловкость. Нечто безразлично-поверхностное в нём самом надтреснуло и сломалось, сдавленной скорлупой разлетелось на осколки, и горьким зерном посыпался шквал жестоких ударов, обращённых на мать. Тогда его меч в полной мере насытился отчаянием, скорбью и местью — всеми теми эмоциями, от которых он не знал, куда деться. Она поняла и приняла язык стали, ибо была воином. Ощутила всем сердцем и дала сдачу собственным оружием, защищая себя и своё нерождённое дитя, которое Квинт уже ревностно ненавидел.

Несчастье было закономерным концом и, если бы он вовремя остановился, ничего бы подобного не произошло, но демэльфу необходимо было избавиться от всего того дерьма, что не давало ему переродиться в совершенного воина.

«Ты не мститель, а палач, и в том есть разница, — наставлял его Владыка. — Настоящий палач беспристрастен и не подвержен неуместным эмоциям. Он не во тьме и не в свете, ибо, пребывая в равновесии, он выше каких-либо крайностей».

Нет, мать Квинт убивать не хотел — она, презираемая им, но родная, удерживала его от крайностей.

— Кто ты? — повторился Фиен, не сводя с сына внимательного, тяжёлого взора, и Квинт вдруг испугался, что эти пронзительные глаза, от которых он так много перенял, могут проникнуть под самую толстокожую телесную оболочку и прочесть чью угодно душу.

— Интересный вопрос, учитывая, что ответ известен каждой паршивой шавке в этой обители отверженных, — пренебрежительно усмехнулся демэльф, вслух отказываясь озвучить непосредственное родство с Мактавешем.

— Желаешь зубоскалить, сопляк?! — Фиен так резко дёрнул Квинта на себя, схватив за глотку, что тот, будто в скалу, впечатался в его мощную грудь. Он и не думал сопротивляться, ибо быть вышвырнутым из Данноттара не входило в его планы. Глаза в глаза хищники смотрели друг на друга.

— Ты заблуждаешься, Квинт. Люди никогда не примут тебя. Они всегда будут бояться, потому что ты не человек. Всегда, дьявол тебя побери! Ты — такой же воин тьмы, как и все мы, такой же отверженный. Твой дом здесь, в стае! Твоя семья — я и мать, которую ты сейчас едва не убил. Так кто ты — сын и преемник или недруг лютый?

— Я не желал её крови! Не хотел…

— Однако, ты это сделал! — Мактавеш взревел. — Несмотря на мой запрет!

Фиен оттолкнул от себя демэльфа так же неожиданно, как и притянул, но в следующее же мгновение без предупреждения и от всей тёмной своей души послал кулак в его лицо. Удар, который проломит голову любому смертному, отшвырнул демэльфа к противоположной стороне оружейной. Оглушённый им, обездвиженный, он распростёрся на каменном полу.

— Зло, причинённое тобой, безмерно, и только то, что ты мой первенец, о котором я и мечтать не смел, удерживает меня от расправы. На несколько дней вместе с твоей матерью я уеду из Данноттара. Когда вернусь, либо ты встретишь меня как полагается сыну, появишься на совете и будешь принимать участие в жизни клана, либо я тебя изгоню. Выбор за тобой.

Вождь выдвинул свой ультиматум, сказал сыну всё, что хотел. Более в оружейной, в которой всё ещё стоял запах крови Лайнеф, Фиен не мог находиться, иначе, чувствовал, сорвётся и совершит непоправимое. Он спешно покинул палату.

Глава 23. ОБМАН ВО СПАСЕНИЕ

Лайнеф.

— Ты чародей?

— Нет.

— Прорицатель?

— Опять нет, господин.

— Тогда как ты спасёшь мою жену?

— Как много вопросов, и все не те, — морозный воздух заколебался паром от тихо журчащего смеха незнакомца. Я усомнилась, что он ведает, с кем говорит — беспечно подтрунивать над Мактавешем могли разве что те, кому жизнь не мила. Этот же не производил впечатления смертника. Наоборот, он казался вполне довольным своим нищенским существованием и проявленным к нему интересом Фиена. Не выказывая заискивающей почтительности, смертный открыто глазел на моего мужа, когда Фиен скептически оценивал субтильного типа неопределённого возраста, весьма худого, если не сказать тощего. Слегка выпуклые полуприкрытые глаза пикта светились умом, изрезанный морщинами лоб и надбровные дуги свидетельствовали о склонности к размышлениям, а в неспешных движениях прослеживалась внутренняя целостность и завершённость, будто человек этот находился с собой в полной гармонии, а потому считал, что торопиться ему некуда.