Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 93

Демэльф ушёл, так ничего и не сказав. Злость гнала его прочь, мрак рвал душу на осколки. Острые, как лезвие эльфийского клинка, и смертоносные, как бросок гадюки. Теперь и госпожа Иллиам стояла в ряду тех, кого считал недостойными этого мира людей, его мира, ибо вмешалась, нанесла оскорбление, осмелилась отчитывать как несмышлёныша. Её снисходительный тон еще долго преследовал Мактавеша-младшего, подогревая ненависть к ним всем.

Совет продолжался недолго. Желающих засидеться после случившегося особо не было, однако, стая готовилась к войне, а потому не в первый раз речь зашла о повышенной защите крепости. И вот тут, на удивление, Cаm Veryа оказалась полезной.

— Что ещё мы можем сделать? Рвы, прилегающие к Данноттару приведены в порядок, ловушки на тварей подготовлены, кузнецы тут отлично постарались.

— Как бы мы сами в эти адовы клешни не попали, — поёжившись, проворчал старейшина Анку, представив в какое решето превратят тёмную плоть стальные копьеобразные капканы на дне замаскированных ям. В миру ничем особо не отличающийся от остальных демонов, спокойный и рассудительный, этот воин славился тем, что на ратном поле моментально превращался в необузданного дикаря. Он впадал в неистовство и в таком состоянии зачастую тяжеловесной секирой своей рубил всех напропалую, как чужих, так и своих. Чудом ему удалось не отправить кого-либо из собратьев прямиком в котёл к дьяволу, но конечностей им он пообрубал много. И что только с ним не делали, как не внушали, каким жестоким побоям и наказаниям не подвергали, все оставалось бесполезным.

— Так ты голову включай, а уж потом топором размахивай. Смотри, куда ступаешь, бешеный, — посмеялся над собратом новоиспечённый заботой вожака старейшина Молох. В своё время ему тоже перепало от Анку.

— Всё обиду греешь? — хмыкнул тот. — Да будет, кто старое помянет, тому глаз вон. Рука-то давно отросла, а ты никак не забудешь.

— Братцы, да вы полюбуйтесь, он еще и на глаз мой покушаешься! — присвистнул Молох. — Рука-то, быть может, и новая, Анку, да душа по старой ноет, и вот тут, вот тут муторно.

Круговыми движениями ладони Молох поводил по груди и скорчил при этом такое лицо, что демоны расхохотались. Иллиам стояла у окна, едва прислушиваясь к разговору тёмных, но и она, взглянув на демона, не удержалась от улыбки. Взгляд её обратился к морю. Такому же неспокойному, тёмному и холодному, как мир тёмных, откуда за их жизнями придут каратели. Внезапно дыхание её сбилось.

— Вождь! — привлекла она к себе внимание, указывая на отвесную скалу крепости. — А здесь что предпринято для обороны?

— Здесь?.. — Мактавеш приблизился к окну и, озадаченно хмуря брови, посмотрел вниз. — Эльфийка, не пойму, к чему ты клонишь. О нас позаботится сама стихия, для чего что-то ещё предпринимать?

— Но Квинт же с этой стороны проник в Данноттар. Тогда что помешает иным проделать тот же путь?

— Дьявол! Кажется, я нашёл полезное дело для нашего скалолаза…

Старейшины разошлись. В зале остались Φиен и Даллас. Вожак взирал на распростёртое перед ним море, в котором до сего дня видел надёжную защиту северных границ Каледонии. Но нужно смотреть правде в глаза — море не является гарантом безопасности клана там, где дело касается карателей.

— Какова, а? Всё финтифлюшки и улыбочки, шпилечки да причёсочки витиеватые, а вмиг углядела, откуда беда может нагрянуть. Вот тебе и баба! Одно слово Cаm Veryа, — поглядывая из оконного проёма на точёный силуэт удаляющейся женщины, Даллас поцокал языком. — Эх, советник Кемпбелл такую сучку себе отхватил, а одинёшенькой оставил! Что делать будем, господин? — воззрился демон на вожака.

Тыльной стороной ладони потирая небритую щёку, в задумчивости Мактавеш изрёк:

— Вряд ли каратели решатся здесь осаждать Данноттар. Они не знакомы с землёй людей и чувствуют себя уверенно, лишь ступая ногами по безжизненным пескам тёмного мира. Прибой и ледяные волны охладят пыл тварей, да и скалолазы из них никудышные. Но даже если решатся, я заставлю их передумать окончательно. Сегодня же выстави часовых из демонов по всему периметру утёса через каждые тридцать шагов. Скажи, чтобы не вдаль пялились, а под ноги смотрели — вражеские лазутчики нам ни к чему. Мы должны быть уверены в надёжности нашего тыла. Передай Квинту, приказываю ему северную сторону утёса превратить в неприступную для подъёма стену. Чтобы ни один проклятый не мог на неё вскарабкаться. Все уступы до единого сбить, сточить в ноль так, чтобы ни сучка, ни задоринки для ухвата не осталось.

— Будет сделано, господин. Но взбрыкнёт же опять, чертяка. Сдаётся мне, молодой Мактавеш намеренно тебя провоцирует, Φиен.

— Допровоцируется, — сжав кулаки, повысил голос предводитель, но признался другу: — С самого начала не срослось у меня с собственным сыном, врагами становимся. А после истории в оружейной видеть его не желаю, паршивца.

— Ну, это ты брось, господин! Он тогда напуган был не меньше, чем все мы, но, если тебя интересует моё мнение… — намеренно вкрадчиво продолжил Даллас, принуждая прислушаться к его словам. — Я видел Квинта другим в лесу, когда жива была его девчонка. Смотрел на него, думал, как так вышло, что весь в тебя пошёл, и завидовал…

— Завидовал?

— Было дело, завидовал тебе, да и сейчас имеется, врать не стану. Вождь, тебе бы к нему не с угрозами, а с пониманием, а у вас что? Он сопротивляется, а ты его, как кутёнка, мордой в грязь да кулаками.

— Учить меня собрался? Он не девка, чтоб сопли ему подтирать, он мужик!

Даллас знал, где стоит отступить, а потому убеждать больше не стал.

— Ну, дело твоё вождь. Возможно, оно и к лучшему, что Лайнеф нет в Данноттаре — ни к чему ей видеть, как вы готовы поубивать друг друга. Я, правда, удивлён, что ты её отпустил, никогда за тобой такого не водилось, но…

Фиен посмотрел на друга таким взглядом, что тёмный замолчал, а, заметив на поясе Фиена ножны с эльфийским клинком Лайнеф, Даллас почувствовал себя наиглупейшим из глупцов.

— Чёрт! Ну я и болван! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Ну конечно же! Ты не мог её отпустить! Обвёл всех вокруг пальца!

— Скажем так, не сказал всей правды.

Мактавеш никогда бы не рассказал, чего стоили ему эти последние месяцы. Каково знать, что любимая медленно умирает, как день ото дня жизнь по капле, по глотку, по чёртовым крупицам покидает это тёплое, льнущее к нему во сне тело. Что чувствуешь, наблюдая, как тускнеют эти огромные, дерзкие глаза, теперь воспалённые и болезненно впавшие, втихомолку прощаясь с миром, и надежда, их одна надежда на двоих, день ото дня угасает. Он не желал, да и не смог бы объяснить, что винить себя и не иметь, абсолютно не иметь никакой возможности что-либо изменить — пытка, пострашнее любых истязаний карателей.

Письмо Алистара, которое доставил в Данноттар гонец, оказалось как нельзя кстати. Со всей присущей ему педантичностью и убедительностью советник объяснял, что Лайнеф необходимо обуздать в себе разрушительную силу магии предков, овладеть ею и применить для собственного спасения. Ни он сам, ни госпожа Иллиам тут помочь не смогут, ибо их силы в сравнении с дочерью великого мага ничтожны. Лайнеф нужен наставник из касты эльфийских чародеев, но так как на земле нет таких, Алистар умолял, заклинал и требовал от Фиена приложить усилия к поиску выживших пиктских жрецов, которые так же, как эльфы, черпали мудрость свою от Праматери природы, а потому с её благословения находились на высшей ступени духовного развития. Умолял?.. Дьявол! Да Мактавеш всю Каледонию на уши поставит, каждое поселение, каждый брох, даже в самых отдалённых рыбацких деревушках, обыщет и вытрясет, лишь бы хоть один из этих чёртовых друидов остался жив! Всей своей проклятой душой демон чувствовал, что Алистар прав, ибо разгадка оказалась естественная, как сама жизнь. Ай да Кемпбелл! Ай да сукин сын! Неизменный советник не подкачал. Верный — да чёрт с ним! — пусть даже роду Зартриссов, дал дельный совет во спасение Лайнеф. Но тише, радоваться преждевременно. Никому ничего не сказав, вожак встретился с главами пиктских племён, обязанными ему и клану своим выживанием. Он потребовал найти жреца друида, и в результате староста ближайшей деревни со всем почтением призвал предводителя к себе, устроив эту встречу. Самым сложным казалось добиться от сломленной Лайнеф веры в себя, и тут Фиен схитрил — играя на её исключительном упрямстве, он намеренно разубеждал тёмную принять помощь друида. И в результате она его прогнала.