Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 94

«Наивная моя девочка, неужели поверила, что я отпущу тебя? Тогда ты меня не знаешь и совершенно не ведаешь о глубине моих чувств. Я — инкуб, детка, и мне возможно всё, что недоступно ни одной другой твари. На короткое время я позволю помыслить, что ушёл. Почувствуй себя свободной и сильной, воительница! Или, быть может, одинокой и покинутой, глупышка? Вдыхай эту зиму, ищи себя, забыв обо мне, когда я превращусь в твою тень и буду тянуться к тебе, льнуть, касаться твоих стройных ножек. Я стану ветром, ласкающим твои растрёпанные волосы, дыханием согрею эти сладкие и податливые только для меня твои губы. Я буду приходить к тебе в снах. Ведь сны не помешают тебе, правда, любимая? Ты будешь крепко спать, а я любить твоё уставшее тело. Не так, как раньше с неудержимой страстью, выматывая и не щадя тебя. Это будет, но позже. На сей раз всё по-другому. Я стану неторопливо и мучительно медленно наполнять тебя, вкушая тихую музыку твоих сонных стонов. Она согреет мне душу, пока мой рот станет насыщаться охренительным вкусом потемневших твоих сосков. А потом, когда я изольюсь в тебя, стану нашёптывать нашему нерожденному сыну, что мечтаю видеть, как ты, моя принцесса, моя истинная, возьмёшь его на руки, оголишь налитые молоком груди и, поочередно прикладывая эти совершенные соски к пухлым, крохотным его губам, покормишь моего сына. Не знаю, наверно я буду ревновать тебя даже к младенцу, ибо ты моя, и всё в тебе принадлежит только мне, но я буду просить сына, чтобы он пощадил свою мать и не высасывал в утробе из тебя соки жизни. Я расскажу ему, что у него есть брат. Он сильный и дьявольски дерзкий, но с ним стоит познакомиться. Что мир прекрасен и нужно родиться, чтобы видеть эту прелесть. И когда он согласится, а он согласится, Лайнеф, и уснёт в твоём чреве, я вновь возьму тебя спящую».

Инкуб вдруг представил, что будет, если Лайнеф каким-то чудом проснётся. Вот дьявол! Мало ему уж точно не покажется. А если узнает о его хитрости, это будет нечто невообразимое! Плечи Мактавеша затряслись. В конце концов он не сдержался и громко расхохотался, ошарашив ничего не понимающего Далласа. Тёмный давно не видел вожака в добром настроении, а теперь Фиен Мактавеш смеялся так заразительно, что его смех не мог оставить равнодушным собрата. Демон улыбнулся уголками губ, вольно-невольно улыбка расплылась во всю морду, и вот многократным эхом смех воинов тьмы пронёсся по башне-отшельнице, пока не затерялся где-то под самой её крышей, до полусмерти пугая разбуженных летучих мышей.

— Знаешь, господин, дерьмово такое говорить, но я рад, что всё сложилось именно так, и на наши грёбаные задницы выпали эти испытания. Представь! Мы могли бы и по сей день дышать красной пылью и не знать ничего другого, кроме бесконечной ненависти к ушастым. Никогда не увидели бы земли человеческой и горящего над ней светила. Этого неба, голубого настолько, что глаз режет, или сочно-зелёной травы. А горы, Фиен! Какие здесь горы! Ты когда-нибудь думал, что мы везунчики? Подумай, что не было бы у нас собственного Данноттара и нашего клана, и так до скончания веков смотрели бы друг на друга и не ведали, кто трус паршивый, а за кого и голову сложить не жалко. Как это у смертных говорится, «родиться под счастливой звездой», так, кажется? Так вот, вожак, я думаю, мы родились именно под ней самой! — воспламенённым взором Даллас посмотрел на вождя. — Я не даром прожил свою жизнь и, если это наша последняя зима, я все равно останусь благодарен судьбе, потому как, познав любовь земной самки, рад погибнуть за Каледонию рядом с достойнейшим из всех нас.

— Даллас, а ты часом не заразился бабской слезливостью? Рубаху мне не залей, — Фиену не понравился настрой тёмного, и вождь не скрывал своего недовольства. — Э нет, брат! Я этим ублюдкам и пяди земли своей не отдам. Если ты готов отправиться прямиком к дьяволу, нам с тобой не по пути. Мне помирать не с руки, у меня сын, которого я не знаю, и второй на подходе. Маг за моей Лайнеф идёт, каратели по наши души. Пусть попробуют забрать! Хер им в глотки! Нет, Даллас, у нас один путь — выстоять и уничтожить гадов, иначе не будет всей той красоты, о которой ты тут распинался, а потому, как бы мне не хотелось поболтать с тобой, займись делом.

— Да, вожак, — склонил голову тёмный.

Глава 24. ПОЗНАНИЕ СЕБЯ

Два месяца спустя.

— Хреновый из меня послушник, друид. Похоже, я впустую трачу своё и твоё время, — обозлённо заявила эльфийка сидящему на устланном шкурами полу мужчине.

Несколько недель назад Лайнеф ослепла. Проснулась утром и поняла, что ничего больше не видит. Нерождённое дитя отняло у неё зрение, и теперь Лайнеф не могла самостоятельно передвигаться. Она была вынуждена принять помощь пиктских женщин. Ведомая под руки двумя из них, госпожа Каледонии тяжело опустилась и, придерживая огромный живот рукой, медленно растянулась на лежаке. Физическая беспомощность только усугубляла и без того скверное положение её дел. Утешало лишь, что Лайнеф больше не видела жалостливых лиц смертных, обращённых к ней, а также каменных стен нищенского броха, в котором отшельницей жила на протяжении многих дней. Тёмная ненавидела это крохотное сооружение, ставшее прижизненным её склепом и свидетелем многочисленных неудач. Источник собственной магии оставался недосягаем для её понимания.

— Из меня такой же чародей, как из тебя, жрец, воин.

Она настолько обессилела, что говорила с трудом. Сбивчивая речь её прерывалась на частые вдохи. Почувствовав, как зашевелился в утробе ребёнок, Лайнеф сжала кулаки и закусила губы, лишь бы стоном не выдать, насколько ей больно. Однако, друиду и без того было открыто, что тело женщины подобно потрескавшемуся сосуду, наполненному огненной жидкостью. Чуть тронешь — рассыплется на осколки.

То, что избранница тёмного вождя Каледонии не выносит младенца, понимал каждый житель пикстской деревни, и то, что жену по сердцу выбрал себе, тоже не было для них секретом. Мактавеша боялись и, спасаясь от его гнева, который непременно смоет кровавой рекой поселение, несколько семей уже покинули свои дома, за ними потянулись другие. Деревня день ото дня редела. Но были и такие, в ком оставалось мужество пикстких воинов, кто не страшился своей участи и верил в силу кельтских жрецов.

— Ты удивишься, госпожа, но я — воин и прямой потомок великих воинов, а моя дочь — тигерна этой земли.

— Тигерна? — повторила Лайнеф незнакомое ей слово.

— Ты тоже тигерна, а муж твой могущественный тигерн.

— Ты ошибаешься, друид, эта земля принадлежит клану. Твоя дочь не может быть её госпожой, — слабо воспротивилась эльфийка, но чёртов друид будто не слушал её.

— Поднимайся! Забудь о немощности тела и встань! — мужчина поднялся сам, и Лайнеф отчётливо услышала лязг металла, вынимаемого из ножен.

— Что ты задумал, друид? — насторожилась слепая женщина.

— Вставай, тигерна, и сразись со мной!

— Мне это снится… — уговаривала себя Лайнеф, но с трудом поднялась и, выбросив вперед правую руку, потребовала: — Отдай мне меч, жрец. Оружие — не игрушка, поранить может.

В ответ клинок плашмя ударил её по тыльной стороне ладони. Лайнеф отдёрнула руку, которой тут же непроизвольно прикрыла живот. Голова её повернулась набок. Взволнованно дыша, эльфийка ждала, что будет дальше.

— Я не могу заставить тебя пользоваться магией, но могу вынудить защищать себя!

Как только меч друида весьма умело порезал её плечо, Лайнеф схватилась за него, ощущая под пальцами тёплую влагу.

— Да ты ненормальный! — вскричала она, понимая, что пикт настроен более чем серьёзно. — Я ни черта не вижу! Как прикажешь защищаться?

— Это твои трудности, женщина! — следующий удар пришёлся по ягодицам Лайнеф. Правда, вновь плашмя, он не причинил сильного урона, но от такого унижения принцесса завелась непомерно. — Ты бестолкова и избалована. Ты слаба и безвольна. Ты недостойна быть тигерной Каледонии. Когда смерть заберёт тебя, пикты найдут вожаку хорошую и сильную женщину. Она утешит его своим обожанием и станет госпожой Данноттара. Она с радостью принесёт ему много могучих сыновей. А ты… Ты просто глупая девчонка, на которую боги ошибочно сделали ставку.