Гнездо там, где ты. Том II (СИ) - Зызыкина Елена. Страница 99

— Ты упустил свой шанс, Квинт, но я утешу тебя и снизойду до родственного поцелуя.

Пирующие встретили шутку хохотом. Осталось только обернуть их внимание на кого-то иного, после чего спокойно вывести легионера из палаты, однако, вождь клана отлично понял речи сына и, не поддавшись на уловку Иллиам, потребовал женщин отойти.

— Как же я забыл?.. — оставшись в одиночестве, нетвёрдой походкой Квинт Мактавеш прошёл в центр чертога. Широко расставив ноги, он встал лицом к вожаку. — Ты должен быть доволен, вождь. Ты настаивал, чтобы я принял живое участие в делах клана? Хм… так я услышал тебя и принял живее некуда. Все пятеро хороши, почти как весталки Рима, правда, теперь помятые. Так что, любую хоть сейчас сажай в кресло, а я погляжу.

— О чем это он? — кричали из одного конца чертога.

— Квинт! — вторили с другого. — И нам тоже молви.

— Фиен, кто такие весталки?!

— Вот дьявол! Братцы, юнец отличился — он девок попортил! — выкрикнул самый догадливый. Зал ожил, загудел на разный лад от пьяной ругани, женского оханья вперемежку cо стенаниями до похвалы соплеменнику и мужицкого подбадривания, пока стая, ведомая своим вожаком, не стихла по жесту его руки. Все ждали слова поднявшегося с тронного кресла Мактавеша.

Фиен в упор смотрел на отпрыска. К личной боли, которую не признавал и гнал от себя прочь, демон не чувствовал ни малейшего с сыном сближения, тем более желания Квинта пойти на примирение. Вышло так, что сейчас их интересы только совпали и, не ведая об истинных планах отца, мальчишка вновь бросил ему вызов, а теперь стоял и ждал, что он будет принят.

«Ну нет, щенок, чёрта с два ты мне свинью подложил! Заигрался ты, но паршивая игра твоя мне на пользу. Теперь и смертный нe нужен», — посмеивался про себя демон. Он опустил голову, скрывая усмешку. Волнистая тёмная прядь волос упала на смуглый лоб, придавая освещённому факелами лицу господина Данноттара зловещий вид. Иапряжённую тишину зала нарушил спокойный его вопрос, в коем присутствовало и неординарное проявление отцовской заботы, и уважительное отношение самца к самцу, и неприкрытая ирония, которую не каждый поймёт.

— Член не стёр?

Бровь Мактавеша младшего дёрнулась, хмельные глаза чуть расширились. По всему видно, боевой запал демэльфа подвергся испытанию на стойкость, но не выдерживал его. Левый уголок его губ сам собой пополз вверх, Квинт покачал головой и в защитном рефлексе скрестил руки на груди.

— Как можно, ведь я сын своего отца!

— Ну раз так… — вожак взглянул на старейшин клана. — Что скажете, собратья, попортил он данноттарских девственниц или честь оказал?

Гуляющие заволновались, тихо перешёптываясь. Без благословения вестницей весны земледелов считалось, что лето будет холодным, осенний урожай скудным, а, значит, зимовье голодным. Потому-то в Каледонии, где чтили традиции, весьма серьёзно относились к нынешнему празднованию.

— Отец несёт зерно своё в сыне, — промолвил Марбас. — Квинт Мактавеш — твоё продолжение, а посему через него девушки удостоились внимания вожака клана.

Фиен коротко кивнул старейшинам и обратился к данноттарцам:

— Все слышали? Теперь скажу я, ибо что хорошо мне, хорошо и клану. Я доволен, что мой сын сегодня вспомнил о своём месте в клане. Пусть гадёныш и попрал законное право отца быть первым, мой сын сильный и гордый воин, а потому иного от него я не жду. Он принесёт пользу Каледонии. Уже принёс на стенах утёса! — горящими торжеством глазами инкуб воззрился на свою плоть и кровь. — Иди сюда, Квинтус Мактавеш! Сегодня ты будешь сидеть в этом кресле. Ты будешь править и повелевать, ты изберешь вестницу новой жизни и отдашь в жёны тех, кого сделал женщинами!

Ещё часа два назад намеренно спаивая, соблазняя красоток, а затем и кувыркаясь с ними, о таком развитии событий демэльф не думал. По большому счёту ему и дела-то никакого нет, пусть подонок хоть всех баб перетрахает, но что-то ёкнуло, быть может, ничтожные крупицы жалости к матери, мысли о которой не мог вытравить из себя. Квинт сорвался. Второй раз в этом чёртовом логове демонов он сорвался, потому и нажрался, предвкушая морду Мактавеша, когда заявится при всём честном народе с падшими девками. Теперь же, огорошенный размахом ответного удара отца, на время Квинт потерял дар речи. Да, недооценил он Мактавеша, но и бледно выглядеть не хотелось.

Шаткой походкой демэльф обошёл главный стол в провонявшей жратвой, перегаром и потом шлюх огромной палате и уселся на отцовский трон.

— Удобно? — насмешливо полюбопытствовал вождь.

— Сойдёт, — в тон ему ответил наследник, чувствуя на себе взгляды подданных.

Вожак приблизился, сжал плечо сына и, склонившись, тихо сказал:

— Взгляни на них внимательно, сын. Видишь, как они смотрят на тебя? Что найдёшь в этих глазах? Надежду? Страх? Или веру в своего господина? Все эти жизни здесь и сейчас зависят только от тебя. Давай, зерно моё, почувствуй, каково быть богом!..

Стоя на площади Данноттара, высоко подняв голову, Фиен устремился взором к жёлтому диску на тёмном небосводе, испещрённом мерцающей белизной звёзд. Он глубоко вдыхал необыкновенный запах каледонской ночи, солёный и влажный от морских волн, и томительно сладостный обильным цветением утёсника. Весна в Каледонии капризна и привередлива, как женщина. Лёгкой рукой она придирчиво примеряет на необъятные просторы свободолюбивого края земли всю палитру жёлтых оттенков, от трепетно-нежного цвета дикорастущих нарциссов до колюче-режущего рапсовых полей.

Год. Ровно год прошёл с тех пор, как вождь Мактавеш встретил у стен Килхурна свою сбежавшую рабыню. За этот невероятный год столько всего произошло, что голова шла кругом, насколько переменилось его существование. Нет, «существование» неверное слово — жизнь, ибо она обогатилась множеством иных понятий. Такими, как страсть и сытость, дом и родовое гнездо, любовь и нежность к истинной, вместе с которой в его жизнь ворвался сын, а значит будущее, продолжение его рода. И он очень надеялся, вместит спасение и прощение.

Громкий визг подвыпившей женщины и смех её спутника отвлёк вожака от созерцания луны. Фиен осмотрелся. Освещённый кострами двор пересекали удлинённые тени суетящейся челяди. Какой-то раб вскрикнул, обжёгши ладонь неловким ухватом раскалённого вертела, и тень его, вторя своему хозяину, запрыгала, потрясая очертаниями руки. У заднего двора послышался глухой рык собаки. В одном из окон захныкал разбуженный весельем ребёнок, и тусклая лучина едва осветила помещение. Жизнь текла в Данноттаре размеренно, сиюсекундно и, да будет так, чтобы нескончаемо!

— Не крутовато ли наказание, Фиен? Он и суток не продержится. По неопытности слабину даст, так парни в момент сожрут.

Мактавеш не оборачивался — знал, что за спиной верный Даллас.

— Не сожрут. Справится. А ежели нет, уроком будет. Девок трахать да на беременную мать с мечом идти — тут ума мало надо, пусть распалённых тёмных в узде сдержит, вот тогда поглядим, на что способен. Присмотри, чтоб ненароком не прибили. Сын он мне… единственный.

— Значит?.. — язык Далласа не поворачивался продолжить вопрос.

— Не знаю. Не спрашивай. С рассветом поеду к ней.

Вожак направился к неприметной двери замка, ведущей к покоям на верхних этажах минуя торжественный зал. Где-то за пределами Данноттара со стороны ночного отдалённого леса разнеслось одинокое конское ржание.

— Что это? — вскинулся Фиен, резко повернув голову в сторону ветром принесённого звука. Прищуренные глаза хищника настороженно всматривались в очертания лесного массива, расположенного за перевалом, соединяющим цитадель с островом.

— Я ничего не слышал, — с невинным лицом пожал плечами Даллас. — Почудилось тебе, Фиен.

— Да, похоже… — согласился вожак, слух которого больше не тревожили посторонние звуки. Лес, в глубине которого скрывалась пиктская деревня, приютившая госпожу сердца всесильного демона, отвечал таинственным молчанием. — От Алистара есть что-нибудь?