Колодец странствий (СИ) - Дук Павел. Страница 30
Малкольм знал, что если долго не моргать, глаза рано или поздно начнут слезиться, и он проиграет игру, которую сам и затеял. Он почувствовал, как его глаза начало щипать, еще чуть-чуть и их заполнят слезы. Он видел лицо дерзкой красавицы в белом ореоле, черты ее лица начинали таять в бледной дымке. Мальчик заметил, что по ее левой щеке уже бежит слезинка, но она упрямо не отводит взгляд. Её подруги сидели молча.
— Ну, что же, милые дамы! — раздался голос мастера Фархада. — Проходите, посмотрите, что у меня получилось.
Красавица быстро встала и пошла вглубь комнаты. Ее подруги остались сидеть. Малкольм посмотрел ей вслед и увидел, как в ее руках мелькнул белоснежный платок. Он улыбнулся, по его щекам текли жгучие слезы. Мальчик наклонил голову и закашлялся, чтобы девочки ничего не заметили.
— Санара! — раздался девичий голос из мастерской. — Ты идешь? Это ведь твой заказ.
Девочка, которая сидела ближе к двери, поспешно вскочила. Ее светло-золотистые волосы обрамляли милое личико с веснушками. Большие ярко-голубые глаза притягивали взор. Если бы в момент, когда Малкольм затеял игру в гляделки, она не смотрела в пол, он бы выбрал ее.
— Идем, — сказала она подруге, и они обе скрылись в мастерской.
Малкольм достал платок и протер глаза от слез. Он вспомнил лицо Деборы.
«Дебора научила его игре в гляделки.
Он всегда проигрывал ей, начинал смеяться, если вдруг она корчила смешную рожицу или слезы заливали его глаза, и он отводил взгляд. Он не понимал смысла этой игры. Ему просто нравилось смотреть ей в глаза. Её красивое лицо, наливалось волшебным светом, перед тем как его глаза начинало нестерпимо щипать, и они наполнялись слезами. После этого глаза оставались красными еще минут пятнадцать.
Они гуляли по парку возле школы. Вдруг она повернулась к нему.
— Ты сильный человек? — спросила она.
— Отец говорит, что в крови Стоунов воды нет, — ответил Малкольм и улыбнулся.
— Проверим? — спросила она, усаживаясь на край скамейки.
Она указала ему на другой край скамьи. Малкольм сел, с любопытством смотря на подругу.
— Правила простые, — начала она. — Мы смотрим в глаза друг другу. Кто первый моргнет, тот проиграл, кто первым засмеется, тот проиграл, кто первым заплачет и отведет взгляд, тот проиграл.
— Подлые удары разрешены? — уточнил Малкольм.
— Нет, — удивилась она. — Какие удары?
— Ты сказала, кто первый заплачет, — сказал Малкольм. — Я не из плаксивых, но как-то мне попали мячом между пальцами ног. Было больно.
— Между какими пальцами ног? — не поняла Дебора.
— Между большими, — ответил Малкольм, смущенно.
Дебора улыбнулась шутке.
— Ты поймешь во время игры, — рассмеялась она, — и заплачешь, как девчонка, хотя я тебя не ударю.
Конечно, в тот раз он проиграл и много раз после.
Одну единственную игру они закончили вничью. Это случилось вечером перед ее отъездом. Он помнил, как защемило сердце. Она предложила сыграть в последний раз исказала, что он выиграет обязательно. Он не хотел этого. Когда она уже собиралась отвести взгляд, Малкольм быстро приблизился и поцеловал её.
Они закрыли глаза одновременно».
— Мистер Стоун! — раздалось над его ухом. — Вам нужно особое приглашение?
— Извините мастер Фархад.
Малкольм встал и низко поклонился. Старый ювелир едва склонил голову. Мало кто из молодых подмастерьев обладал манерами Малкольма. Низкий поклон старик воспринимал, как уважение к его таланту и возрасту.
Он смягчился.
— Есть определенная задержка, — сказал он. — Но думаю, я справлюсь.
— Мне некуда спешить, — ответил Малкольм. — Похоже, я здесь надолго.
— Мне тоже так кажется, — лукаво усмехнулся ювелир. — Пройдемте.
В комнате царил неизменный порядок, который Малкольм отметил в первый раз. Мастер пригласил мальчика к столу. Рядом с серебряной цепью лежал медальон в виде головы ящера.
— Потрясающе! Как живой.
— Да, — сказал ювелир. — Это ваш хранитель сна. Можете забрать его прямо сейчас.
Мастер Фархад нанизал медальон на цепь. Извиваясь, как живая змейка, цепь сама соединилась и стала цельной. Ювелир одной рукой передал ее мальчику. Малкольм взял украшение обеими руками и уже хотел повесить цепочку на шею через голову. Старый мастер остановил его.
— Приложи к сердцу и ничего не бойся.
Малкольм послушал совета. Он расстегнул рубашку и поднес цепь, зажатую в кулаке к сердцу. Мальчик разжал кулак, и цепь ожила, живая змейка, щекоча, обвила шею, медальон соскользнул с руки и повис на груди. Украшение холодило кожу, но вскоре металл нагрелся.
— Я сделал твой хранитель сна особенным, — заговорил ювелир. — Это благородное украшение будет оберегать не только твой сон, но и предупредит тебя об опасности, когда ты не спишь.
— Спасибо, Мастер! — сказал мальчик и поклонился старому ювелиру.
Он понимал, что не может заплатить за столь чудесную вещь и хотел максимально выразить свое почтение.
— Если когда-нибудь вам нужна будет помощь… — начал он.
— Не стоит, молодой человек, — улыбнулся мастер Фархад. — Не надо раздавать авансы направо и налево. Всему свое время.
В дверь мастерской постучали.
— Ну что же, за наручами зайди через неделю, — сказал ювелир. — Идем, я тебя провожу.
За дверью стоял Дуглас.
— Здравствуйте, — сказал он. — Мастер Фархад, я к вам.
— Да, да, конечно, — сказал ювелир. — Проходите, заказ готов.
— Всех благ, вам мастер Фархад, — сказал Малкольм, обращаясь к ювелиру.
Старик коротко кивнул и скрылся за дверью.
— Я буду в кузне, — сказал Малкольм.
— Да, я скоро, — ответил Дуглас. — Если бы не эти маленькие ведьмы, я бы уже давно забрал свои обереги.
Малкольм улыбнулся и пошел в сторону кузницы. Дуглас скрылся за дверью с железной розой.
В кузнице кипела работа. Мерный шум молотков и кувалд отмерял ритм жизни этого места. Два подмастерья в кожаных фартуках, кожаных шапочках и защитных очках, держали клещами заготовку. Мистер Хаммер работал любимой кувалдой, плюща металл, раскаленный до красна. В углу кузницы, за широким верстаком, на высоком стуле, сидел Дабс. Малкольм подошел ближе.
Скалацид склонился над секирой с двумя лезвиями. Он наносил гравировку на самое его основание. Отблески огня из горна, плясали на хищном оружии. Казалось, секира зловеще улыбается. Дабс отложил инструмент и поднял голову.
— Пришел за своим оружием? — спросил бородач.
— Здравствуйте, — сказал Малкольм. — Да.
— Ну, пойдем, — сказал скалацид и ловко спрыгнул с высокого стула.
Они вышли через заднюю дверь кузницы и попали в длинное прохладное помещение. После жара кузни у Малкольма по телу пробежали мурашки. Вдоль стен стояли, висели, лежали мечи, секиры, кинжалы и другое холодное оружие, название которого Малкольм не знал. Они прошли в конец комнаты.
На невысоком дубовом столе лежало черное полотно с вышитым на нем золотым узором. Дабс осторожно откинул материю. На черном бархате лежал меч. Двадцать дюймов абсолютно черной стали внушали трепет. Два луча света сходились к острию лезвия. По центру лезвия шла гравировка. Малкольм не знал символов. Крестовина расходилась крыльями дракона. Навершие длинной рукояти заканчивалось шипастым хвостом дракона.
Малкольм нагнулся над мечом, и хранитель снов вывалился из расстегнутой рубашки. Медальон со звоном коснулся черного клинка. Дабс отошел от стола, с изумлением взирая на мальчика. Малкольм положил пальцы на рукоять меча и волосинки на его руке встали дыбом, по телу пробежали мурашки, от ощущения чего-то живого под рукой.
— Ты любишь рептилий, мой юный друг, — сказал Дабс. — Надеюсь, они отвечают тебе взаимностью.
Малкольм убрал меч в черные ножны, которые лежали рядом. Они отличались скромностью. Единственным украшением оказался матовый наконечник ножен.
— Ты доволен? — спросил скалацид.
Он помнил первые ощущения, когда получил в подарок от отца боевой молот. Дабсу казалось, что Малкольм чувствует то же самое: смесь восхищения и едва заметного страха перед грозным оружием и, конечно, непреодолимое желание немедленно проверить его в деле. Юный Дабс пошел и расколотил три тыквы на огороде. За это он получил нагоняй от отца, после чего не мог сидеть несколько дней, но оно того стоило. Он также запомнил слова отца о том, что оружие не игрушка и не стоит им размахивать для забавы.